Китежское измерение. Александр Плеханов
Читать онлайн книгу.
в пустой пачке сигарет…
Перед серым, мрачным, без единого целого стекла зданием аэропорта, в ожидании спецборта, вытянувшись друг за другом, стояли несколько открытых зилов, нагруженные одинаковыми серебристыми мешками. Над некоторыми из них вяло трепыхались замызганные флажки с плохо различимыми красными крестами – совершенно бесполезный на этой войне атрибут. Мешки так же лежали на земле; некоторые на носилках, некоторые прямо на асфальте. Чернов сначала не понял, что это за мешки, зачем они здесь и почему их так много, пока не увидел грязную ступню, торчащую из разорванного серебристого нутра.
– Двухсотые, – пояснил все тот же Ковалёв.
А дальше был ад. О чем очень вежливо извещала написанная корявыми буквами картонная вывеска при въезде в Грозный.
Город был мертв. Его улицы были пустынны и пропитаны жутким ароматом смерти. Валяющиеся повсюду трупы были обычным явлением и вскоре Чернов удивлялся уже не их количеству, а тому, что например, на какой-нибудь улице трупов не было вообще. Похоронные бригады работали день и ночь, но количество убитых не убавлялось, так как нередко сами «труповозы» становились жертвами снайперов и грамотно расставленных растяжек. Мертвый солдат с взведенной лимонкой под мышкой – типичная чеченская шутка.
Город-призрак, город-кладбище пугал любого, кто здесь оказывался, будь то солдат-срочник, будь то ветеран-спецназовец, прошедший уже не одну войну, будь то журналист или местный житель, выползший из подвала на свет Божий и не узнавший своего города. Некоторые вещи, ставшие неотъемлемой частью Грозного, человеческий разум отказывался воспринимать. Как не может он воспринимать черное, из-за горящих нефтехранилищ солнце и мальчишек торгующих самопальным бензином, невдалеке от сгоревшего бэтээра или БМП, остро пахнущих недавней смертью.
Невдалеке от железнодорожного вокзала Чернов увидел огромную, слегка припорошенную снегом, кучу человечины, словно сошедшую в грозненскую грязь с полотен Босха. Грязные, разжиревшие, с отвисшими животами, собаки лениво ковырялись в этой куче и что-то бесконечно жрали, жрали, жрали…
Крикливое, суетливое воронье прыгало меж них, не обращая на собак никакого внимания. Впрочем, как и на людей.
– Твою мать, – процедил сквозь зубы Ковалёв, – пируют, суки!
И передернув затвор, выпустил по собакам и воронью длинную очередь.
От таких апокалипсических картинок либо сходят с ума, либо срабатывает защитный рефлекс и человек тупеет. В конце первой недели Чернов отупел настолько, что совершенно спокойно наблюдал, как два молоденьких лейтенанта, только вчера отправившие домой в цинке своего погибшего друга, прикладами забивали пленного «чеха», такого же молодого, как и они сами, парня.
Помнил он и своего первого боевика, колоритного бородача со строгим орлиным профилем и зеленой повязкой на голове. Чернов разрезал его пополам выпущенной в упор очередью из ручного пулемета во время очередной «зачистки». Бородач, непонятно откуда, выскочил