Эссе. Ральф Уолдо Эмерсон
Читать онлайн книгу.
Когда мы обращаемся к мировой истории, к творцам слова, к рассказчикам – в самых величественных описаниях дворцов жрецов и императоров, в торжестве человеческой воли или гения, – они нигде не отвергают нас, не заставляют чувствовать себя чужаками, будто всё это для «более достойных». Напротив: в самых блистательных подъёмах мы особенно близки к происходящему. Всё, что Шекспир говорит о короле, чувствует справедливым и тот мальчишка, что читает в уголке. Мы сопереживаем великим мгновениям истории, великим открытиям, отчаянной борьбе, расцвету народов, – потому что там ради нас установился закон, там прочёсывали моря и искали земли, там наносили решающий удар за нас или так, как мы бы сами поступили или одобрили.
Мы столь же живо интересуемся и положением человека, и его характером. Мы чтим богачей за внешнюю свободу, силу и изящество – качества, которые нам кажутся истинно человеческими, свойственными и нам тоже. Всё, что стоики, восточные мудрецы или современные эссеисты говорят о человеке мудром, – лишь обрисовывает каждому читателю образ его сокровенного «я», описывает его ещё не достигнутое, но достижимое совершенство. Вся мировая литература рисует образ мудреца. Книги, памятники, картины, разговоры – это портреты, в которых он узнаёт черты, которые взращивает в себе. И молчащий, и красноречивый хвалят и обращаются к нему, а он на каждом шагу ловит намёки на свою личную связь с ними. Настоящему искателю не нужно ждать специальных похвал и намёков в чьей-то речи. Он слышит не похвалу себе, а нечто более отрадное – восхищение тем характером, к которому он стремится; слышит это в любом слове о человеческом достоинстве, более того, в каждом факте, в любой мелочи – в журчании реки, в шелесте хлебов. Похвала глядит на него и почтительно склоняется к нему из безмолвной природы, из гор и сияния небес.
Эти подсказки, словно донесённые ветром из тьмы сна и ночи, мы должны уметь использовать при дневном свете. Настоящий ученик истории читает её деятельно, а не пассивно; он считает собственную жизнь главным текстом, а книги – лишь комментариями к ней. И, принуждённый к такому восприятию, он услышит прорицания музы истории, каких не услышать тому, кто не почитает самого себя. Я не жду, что человек правильно поймёт историю, если он думает, будто в былые эпохи, когда вершились великие дела, было что-то более значимое, чем то, что мы совершаем ныне.
Весь мир существует, чтобы воспитывать каждого из нас. Не было ещё такого века или общественного строя, способа действий, где не находилось бы отражения нашей собственной жизни. Всё удивительным образом кратко пересказывает само себя и дарует свою суть человеку. Он должен понять, что способен прожить у себя на родине всю мировую историю – в собственной душе. Он обязан твёрдо стоять на месте, не позволяя пугать себя ни царям, ни империям, помнить, что он сам выше любой географии и любого земного правления.