* * *

      В часу втором я третий позвонок

      Четвертой власти гладил пятернею,

      А стал шестеркой, когда в день седьмой

      В восьмерку превратилась ось телеги,

      И годы полетели – девять, десять,

      Одиннадцать, ети их всех, но тут

      Двенадцать рыл апостолов явились

      И все на одного, да, все на одного

      Двенадцать месяцев, двенадцать иностранцев,

      Счастливый рой, я был так возбужден,

      Что не заметил следующих чисел,

      А надо бы, но умоисступленье

      Заворожило черного дрозда.

      Да надо бы, бы надо, бы, бы надо,

      Когда б не тот ли, кто там же еще?

      Никто нигде никак не засветился,

      Я потерял дорогу, красоту,

      Земную жизнь прошел до половины

      И в предпоследней трети опочил,

      Чтоб силу инкарнации изведать,

      И вот проснулся скунсом в колесе

      С своею миской, ложкой и струею.

      Ко мне порой приходят пионеры,

      Шахтеры, проститутки, даже бомжи,

      Доцент, два кандидата, академик,

      Русалка, извлеченная из тины,

      Кибальчиши, Плохиш, два Буратино…

      Приходят зайцы с длинными ушами,

      Слоны и рыси, я на них смотрю

      Раскосыми и жадными очами,

      Как гордый Буревестник или змей,

      Потоками Иордана омытый,

      Вблизи Крестителя с его желанной шайкой,

      Да, медным тазом, коий угодил

      На голову Отчизны величавой

      И с ног свалил свирепого колосса,

      Что назван был Империею Зла,

      Иль просто импиреей, в час досуга

      Меня ты, няня, от беды спасла

      Попавшего между враждебных рас

      И в Болдино, старушка, проводила,

      И там я на закорках написал

      Все лучшее, что мыслимо в природе.

      Здесь я бродил по хвое, мху, по водам,

      Как по суху, хотя был мокр от страха,

      За судьбы Родины, меня здесь пристрелили

      Сарданапал-злодей, о той дуэли

      Я в небе вспоминаю… Нет, Ильич,

      Не зря мы шли извилистой дорогой

      И все мы не умрем, и гордый дух

      Заводчика Морозова и Павла

      Все ж в нас живет, как бренная свеча

      В руке у обезьяны павиана.

      Ужо тебе! Ужо тебе! Далила!

      Вблизи Кремля московскими ночами

      Я часто проходил, терзая ноги

      О Мавзолей, где Штирлиц величаво

      Годами охранял от мух святыню

      И духов отгонял своею тростью,

      О злачные притоны, о бараки,

      Черемушки, омоновцев, солдатов,

      О Керасиров,