Ну, и беда, ну, и беда,

      Сегодня – комиссары,

      А завтра – белые сюда, —

      Иди на правеж старый!

      Чего услышать довелось

      И довелось увидеть,

      То бросит в пот, то бросит в дрожь,

      Куда тут – ненавидеть!

      И те свои, и те – свои,

      Крещенный русский люд,

      Меж ними зло, идут бои,

      Расстреливают, бьют.

      Сыны за красных – дай ответ,

      Когда ворвется белый, —

      «Куда послал их старый дед?

      Жить, может, надоело?»

      Рывком откроет красный дверь,

      Кричит на старика:

      «Где зять твой, белый офицер?

      Не хочешь ль кулака?»

      Вот и вчера пришли сюда,

      В холодный зимний вечер,

      Такие злые господа.

      А потчевать их нечем:

      Пошарили в печи шестом,

      Заглянули в камору,

      Ну, что найти в ларе пустом?

      Еду не сваришь скоро!

      «Ты староста, скажи-ка нам,

      Кто белый здесь, кто красный?»

      «Хоть поищите по домам,

      Искать их здесь напрасно!

      И тех, и тех сегодня нет,

      Друг с другом где-то бьются»…

      «Ты не лукавишь, старый дед?

      Что отлегло?» Смеются.

      Тащили в избу самогон,

      Тащили хлеб и сало,

      Село обшарили кругом —

      Повеселее стало.

      Напились здорово, ушли,

      Потом опять явились,

      Мужчину хилого нашли,

      Куражились и били.

      Сначала он кричал, стонал,

      Куда бедняге деться?

      Потом лишь головой мотал.

      (Заставили раздеться)

      За что пытали? Он – не их?

      Он не стрелял, не бился,

      Отстал, возможно, от своих?

      И от врагов не скрылся?

      Луна сквозь облака плывет,

      Высокий снег и топко.

      На речку выбрались на лед —

      Вон к проруби и тропка.

      Столкнули в прорубь. Он нырнул,

      Мгновенье – появился,

      Он долго, долго не тонул,

      За лед хватался, бился,

      Потом нырнул, и его нет…

      Дед потом обливался.

      «Не хочешь ли поплавать дед?» —

      Бандит, сказав, смеялся.

      Но, видно, что не вышел срок

      И деда отпустили…

      Вернулся дед и занемог,

      И говорить не в силах.