Заметался пожар голубой,

      Позабылись родимые дали.

      В первый раз я запел про любовь,

      В первый раз отрекаюсь скандалить.

      Был я весь как запущенный сад,

      Был на женщин и зелие падкий.

      Разонравилось пить и плясать

      И терять свою жизнь без оглядки.

      Мне бы только смотреть на тебя,

      Видеть глаз златокарий омут,

      И чтоб, прошлое не любя,

      Ты уйти не смогла к другому.

      Поступь нежная, легкий стан,

      Если б знала ты сердцем упорным,

      Как умеет любить хулиган,

      Как умеет он быть покорным.

      Я б навеки забыл кабаки

      И стихи бы писать забросил,

      Только б тонко касаться руки

      И волос твоих цветом в осень.

      Я б навеки пошел за тобой

      Хоть в свои, хоть в чужие дали…

      В первый раз я воспел про любовь,

      В первый раз отрекаюсь скандалить.

      Ты такая ж простая, как все,

      Как сто тысяч других в России.

      Знаешь ты одинокий рассвет,

      Знаешь холод осени синий.

      По-смешному я сердцем влип,

      Я по-глупому мысли занял.

      Твой иконный и строгий лик

      По часовням висел в рязанях.

      Я на эти иконы плевал,

      Чтил я грубость и крик в повесе,

      А теперь вдруг растут слова

      Самых нежных и кротких песен.

      Не хочу я лететь в зенит,

      Слишком многое телу надо.

      Что ж так имя твое звенит,

      Словно августовская прохлада?

      Я не нищий, ни жалок, ни мал

      И умею расслышать за пылом:

      С детства нравиться я понимал

      Кобелям да степным кобылам.

      Потому и себя не сберег

      Для тебя, для нее и для этой.

      Невеселого счастья залог —

      Сумасшедшее сердце поэта.

      Потому и грущу, осев,

      Словно в листья, в глаза косые…

      Ты такая ж простая, как все,

      Как сто тысяч других в России.

      Пускай ты выпита другим,

      Но мне осталось, мне осталось

      Твоих волос стеклянный дым

      И глаз осенняя усталость.

      О, возраст осени! Он мне

      Дороже юности и лета.

      Ты стала нравиться вдвойне

      Воображению поэта.

      Я сердцем никогда не лгу

      И потому на голос чванства

      Бестрепетно сказать могу,

      Что я прощаюсь с хулиганством.

      Пора расстаться с озорной

      И непокорною отвагой.

      Уж