И вот, уже отчаявшись (точнее – приготовившись платить много денег), я в самом что ни на есть ширпотребовском универмаге Carr's увидел рюкзаки, стыдливо сброшенные в «могучую кучку» в углу универмага.

      На рюкзаках не было никаких ярких лейблов. нигде не светился горделивый бренд, на подшитом куске капрона значилось «Made in China/Taiwan».

      На первый взгляд рюкзак производил довольно благоприятное впечатление – грамотная подвеска, внутренний каркас, вентилируемая спинка, кордура, наличие перегородок. дождевик и даже съёмный карман, выполненный в виде маленького ранца – «рюкзака одного дня». Объём был близок к оптимальному для меня – около семидесяти литров.

      Из очевидных недостатков можно было заметить два – клапан закрывался на одну (правда, очень широкую) лямку, пришитую посередине, и молнии были с мелким зубом, пластиковые и без названия производителя.

      Сразу же скажу, что наличие лишь одной широкой лямки искупалось размерами верхнего клапана – он был очень велик и прикрывал не только горловину, но и полрюкзака. Молния же на «однодневном рюкзаке» полетела сравнительно быстро – года через три активной эксплуатации.

      Этот рюкзак стал моей основной экипировкой почти на десять лет.

      В те моменты, когда мне предстоял ответственный переход, при котором можно было обойтись небольшим грузом, я однозначно предпочитал его. Так же я предпочитал его в одиночных походах – всё моё личное снаряжение он позволял носить с лёгкостью.

      Настоящим для него испытанием стал переход на сто восемьдесят километров от залива Бабушкина до Магадана в 1996 году.

      Сам «рюкзак без имени» я тогда отдал из-за его удобства жене, а себе на этот переход взял купленный зимой в Петербурге казённый «Чегет-элит», очень похожий по конструкции и примерно того же объёма.

      Дорога проходила по хребтам вдоль побережья Охотского моря, через заросли кедрового стланика, по каменным россыпям.

      «Чегет-элит» за время этого перехода развалился на части – позволила ему дойти до места лишь предусмотрительно взятая катушка капроновых ниток.

      После этого «рюкзак без имени» снова побывал на Аляске, на Чукотке, в Средней Азии, прошёл со мной по Охотскому побережью и верховьям Колымы всё-таки не одну тысячу километров.

      Я его предпочитал всем остальным рюкзакам для путешествий в «стране кедрового стланика» – его «зализанный» силуэт не давал никакой пищи жадным веткам этого цеплючего растения.

      За всё время его работы кордура на нём ни разу не порвалась. И даже когда я пошёл вниз по крутому склону и неожиданно увидел под ногами пятнадцатиметровый обрыв, то использовал «рюкзак без имени» в качестве тормоза, и он, по крайней мере внешне, не потерпел никакого ущерба (при этом спас мне как минимум кости).

      Довольно точно могу сказать, чего я с ним никогда не делал – я не носил в нём мяса и медвежьих шкур, короче, переносил только лагерные и личные вещи.

      Для переноски тяжёлого и объёмного груза