Я глаза раскрыл. Утро уже. С меня путы сняли. И я, на камне свернувшись калачиком, лежу. А камень холодный. От него озноб по телу.

      Костры догорели. Дымом чадят. А надо мной Берисава стоит. Умытая, причесанная. В красивом расшитом сарафане. Плат женский ее голову покрывает. Стоит, смотрит на меня.

      – Прости, княжич, – говорит. – Но все твои страхи я забрать не смогла. Придется тебе самому с ними бороться.

      – Ничего, – я ей отвечаю. – Поборю как-нибудь.

      И вдруг:

      – Мама, холодно, – я Любавин голос услышал…

      24 июля 942 г.

      Мы с Любавой сидели на бревне. Так же, как несколько дней назад. Так, да не так. Другими мы стали. Не похожими на прежних. Особенно она.

      Прошло уже три дня, как Любава в себя пришла. Только изменилась она. И ходит вроде, и разговаривает, и на шутки мои улыбаться пытается, а все равно, как чужая. Словно не здесь она.

      Идет по двору. И вдруг встанет. И на небо смотрит. Долго-долго. Вздохнет и дальше пойдет.

      А то давеча я у нее спросил что-то, а она на меня взглянула, да как закричит. Как бросится прочь, точно это и не я вовсе. Насилу мы ее с Берисавой в тот раз успокоили.

      А сегодня с утра она вроде тихая. Мы с ней о лете, о цветах разных разговариваем. Она ничего. Может, и вправду в себя пришла?

      Я возьми, да и скажи:

      – Ну, что, Любава? Ты пойдешь за меня? – как будто в шутку сказал, и сразу пожалел об этом.

      А она на меня посмотрела серьезно.

      – Вижу ты, и правда, мал пока, – отвернулась.

      Чую – заплакала. Только что я поделать могу…

      И тут смотрю, из леса всадник показался.

      – Любава, – шепнул я тихонько, чтоб не напугать ее. – Иди-ка ты в дом. Тебя матушка звала.

      Она покорно встала и пошла. Не заметила всадника, слава тебе Даждьбоже. Только она в дверях скрылась, я к Микуле.

      Он как раз коровник чистил.

      – Микула, – я ему, – снова гости к нам.

      Он вилы наперевес схватил.

      – Где?

      – На опушке конник показался.

      – Пошли, посмотрим. Ты только топор прихвати.

      – Сейчас, – кивнул я ему.

      Выскочили мы во двор. За банькой притаились. Ждем. Гостя высматриваем. А он о двуконь едет. Второго коня в поводу ведет. И что-то я в нем знакомое разглядел.

      – Свои это, Микула, – говорю. – Это за мной.

      Топор в сторонку отложил и навстречу всаднику вышел.

      – Здраве буде, болярин! – крикнул.