Чрез царство первое – пустое,

      Где существо сидит немое.

      А существо – наш Бэтрахо̀н,

      Его же дети испокон

      Не существа, а духи мира

      И чтут духовно все кумира.

      Наш Бэтрахон, что брата младше,

      Устроил первый строй монарший,

      Явил границы всех пещер,

      Для царства выстроил барьер.

      И чтоб вражды не допустить,

      Сказал он брату «Я пустить

      Смогу живых существ и только,

      И буду сверху я, поскольку

      Хранитель врат теперь я ныне,

      И тут построю я твердыню.

      Что скажешь брат. Ты будешь рад

      Что я освою Фёсарат?

      Царство первое, где я

      Владею нитями бытья.

      И время я кручу здесь му̀дро

      Я одинок, но мне не трудно».

      И Антарот сказал ему,

      «Как честь всё это восприму.

      Освой же царство, и живи.

      На помощь в нужный час зови».

      И вот молва о царстве новом,

      Велением отцовым,

      Разошлась к двоим сынам,

      Что жили в сласть себе и нам.

      Они лишь силу знали, власть,

      И не утихала страсть.

      Один был добрый – жизнь рожда̀л,

      Гиланхолл всё продолжал.

      Второй был злым, он мир весь рушит,

      И жизнь рождённую задушит.

      Но вдруг они заткнулись о̀ба,

      И Бэррос, как сказало слово,

      Создал границы, объявил:

      «Я царство новое здесь свил,

      Я Даудэсом нареку

      Мир новый, и пущу реку,

      Куда я силу разолью

      Свою. Гнездо себе совью

      Я на горе которую слепил,

      Из злости собственной, где пил

      Я кровь свою, что вышла зло̀бой

      К силе «праведной», отцовой.

      Я буду жить как Бэтрахон,

      Неужто хуже я, чем он?»

      И молвил Антарот в ответ:

      «О Бэррос, сын терявший свет,

      Что Даудэс? Ведь он пустой,

      Ты жизнью новой удостой.

      Ты посмотри на Бэтрахо̀на,

      Он, не имея даже трона,

      Родил детей, их много там,

      Где выход есть к большим вратам.

      И ты создай. Создай детей.

      Люби их, холей и лелей.

      И в них ты силу всю вложи

      И им всё время ты служи.

      И не пугайся слов моих

      Чего же сын ты вдруг затих?»

      И Бэррос думал долго вдруг,

      Не стал терзать его испуг.

      Он внял словам, на дно залёг,

      Теперь от всех он был далёк.

      Он медитировал, знава̀л

      Силу кровную, давал

      Знанье собственной душе,

      О первом его малыше.

      Пока сам Бэррос познавал,

      Гиланхолл не отставал.

      Как же так, брат осознал,

      И значение познал,

      Что жить в себе нельзя здесь, ибо

      Не скажет мир тебе «спасибо».

      А Дети