И все же. Хотя эти чужие люди и были ему безразличны. Всякий раз, когда он вел дознание по поводу насилия, его чутье и заинтересованность как бы обострялись – какая-то сила захватывала его и не отпускала. Пока преступник не оказывался в тюремной камере четырьмя этажами выше.

      – Джон?

      В дверь постучали. Кто-то стоял на пороге. Вошел.

      – Ты еще здесь, Джон.

      Карлстрём. Его начальник. Босс. В зимнем пальто, с несколькими битком набитыми бумажными сумками в руках.

      – Ты знал, что в среднем за год только через меня одного проходит пять десятков дел о серьезном насилии, Карлстрём?

      – Ты по-прежнему здесь, как всегда, каждый вечер.

      Две страницы с фотографиями женского тела, Бронкс поднял их вверх.

      – Вот, послушай: “Если б я хотел убить ее, то убил бы”.

      – А в этот уик-энд, Джон? Тоже будешь торчать здесь?

      Еще фотографии, из другой папки. Он и их поднял повыше.

      – Или вот, Карлстрём: “Неужто непонятно, что он заслужил?”

      – Если да, будь добр, отложи все это.

      Новые фотографии, не особенно четкие, вероятно сделанные тем же криминалистом при том же больничном освещении.

      – Погоди, это вот лучше всего: “Она вечно притворяется, будто потеряла сознание”.

      Карлстрём взял документы и не глядя сложил стопкой на краю стола.

      – Джон, ты слышал, что я сказал? – Он кивнул на стенные часы за спиной Джона Бронкса. – Час и семь минут назад в Фарсте напали на инкассаторский автомобиль. Похищено более миллиона крон. Грабители вооружены автоматами, стреляли. Автомобиль умыкнули на пляж в Шёндале, там тоже стреляли, когда двое грабителей в масках пытались вскрыть сейф. – Карлстрём взял пачку снимков, помахал ими. –