Мы теперь с тобой в разводе,

      Юность бедная моя.

      Тот же шарф, и шубка, вроде,

      Те же трели соловья…

      Но, как будто междулетьем,

      Седина белит висок.

      О, стихом и междометьем

      Завязался узелок!

      И на памяти зарубка —

      Жить, как что-то переждать.

      Мир, как пьют вино из кубка,

      Льет вино стихов опять.

      Мальчик в красных сапогах,

      Мальчик диатезный,

      Мир он держит на руках

      В этот век железный.

      Поклониться и прийти

      К веку золотому

      Всё никак. Он – на пути,

      Он ушёл из дому.

      Мальчик птице Божьей рад,

      Красной голубице.

      Пасха, куличи, Пилат —

      Неужели снится?

      Щурит мальчик в сапогах,

      Курит сигареты.

      Рядом – бабушка в чулках.

      Вот они – поэты!

      Как понурит мальчик мой

      Голову лепную,

      Так Давид придет домой,

      Кошка лето чует.

      Где-то крякает авто,

      Девочки, веснушки.

      Ты скажи, мой милый, кто,

      Кто же этот Пушкин?

      Сталин умер. Тридцать три.

      Год температуры

      И болезни не сотри

      В памяти… И куры

      Казахстанские орут

      Вместе с петухами.

      Кто он, этот мальчик? Брут,

      Только со стихами.

      И Фауст был, и матерь Маргарита.

      Прекрасен миг – почти каламбуретта,

      Усталый бес слезает с табурета

      И смотрит проницательным зрачком

      На Фауста. Тот думает— комета,

      И Маргариту бес сживет со света,

      И думая, что вертится (потом)

      Земля, мой Галилей науку движет,

      И бедная красоточка не дышит,

      И нету меха вечного с вином.

      Прекрасен миг. Остановись, мгновенье.

      И инквизиция сжигает преступленье,

      И книги Фауста заполонили дом.

      Он дышит весь гармонией, старик,

      И видит богословский светлый лик,

      Моленья и акафисты устало

      Он воздает, и видит жертву он:

      С огромного нисходит пьедестала

      Его неверный старый друг, Платон,

      И