Клялась ты до гроба

      Любить подлеца.

      Как славно мы оба

      Пошли до конца.

      Раздевшись, зазноба

      Смутилась на миг,

      Я клялся – до гроба,

      Приник и отник.

      Добившись сближенья,

      Я взял и сплясал.

      Нас миг наслажденья

      Навеки связал.

      Смотреть надо в оба,

      Не так ли, сестра,

      Клялась ты – до гроба

      Всю ночь до утра.

      Как ты раздевалась поспешно

      Как ласково руки встречались

      Как сброшено платье небрежно

      Как взоры твои преклонялись

      Как пели небесные хоры

      Как груди твои колыхались

      Как плавно текли разговоры

      Как сладко они обрывались

      Как бредил я в ласках нескромных

      Как поздно я главное понял

      Как много их, пылких и томных

      Как долго об этом я помнил…

      Ты в пурпур нег ее облек,

      Ее уста замкнул устами.

      Ты бог, ты царь, ты человек,

      Растлил ей разум словесами.

      Не так ли птицы в майский день

      Возносят пение и свисты

      И, парами сбиваясь в тень,

      Живят вертепы каменисты.

      Ты прямо в сердце льешь лучи

      И прохлаждаешь тем от зноя.

      Ревет Флегей, погибла Троя,

      Я вся горю… Молчи, молчи.

      Когда негнущимися пальцами

      сниму сюртук я молью траченный,

      Уж если не в гостиной шелковой,

      так в экипаже городском,

      Раздевшись, я моложе выгляжу

      у ног любовницы из Гатчины,

      Мне нравится ее преследовать

      с надменно-каменным лицом.

      Когда бы воспарить мне соколом

      над гладким телом беломраморным

      И, пламенея поцелуями,

      исследовать изгиб колен,

      Мы в ласках медленно сближаемся,

      как будто бы в театре камерном,

      А голова все так же кружится

      от этих непристойных сцен.

      В большом и неуютном номере

      мы с ней воркуем, словно голуби.

      В постель нам подаются устрицы,

      форель, шампанское во льду.

      Когда же чувства разгораются,

      глаза темнее темной проруби,

      А мне б уснуть – и не проснуться,

      целуя эту красоту.

      За окнами закат смеркается,

      давно до донышка все выпито,

      Над Гатчиной в саду запущенном

      не умолкают соловьи.

      С тех пор в глаза ее бесстыжие

      так много жадных взоров кинуто.

      Она все так же ослепительна

      в бессонном зареве любви.

      Спускаюсь – скукою объят,

      Знакомым сдержанно киваю,

      Встречая восхищенный взгляд,

      Глаза устало прикрываю.

      На