Маргаритов. А ведь мы с тобой старые приятели.

      Дороднов. Еще бы! Сколько лет. Герасим Порфирьич, знаешь что? Выпьем теперь. Сейчас я кучера к Бауеру…

      Маргаритов. Нет, нет, и не проси!

      Дороднов. Как ты это, братец, странно! Мне теперь вдруг фантазия; должен ты уважить?

      Маргаритов. Тебе эта фантазия-то часто приходит. Ты об деле-то… Завтра нужно нам к маклеру…

      Дороднов. Да что об деле! Я на тебя, как на каменную стену. Видишь, я тебя не забыл; вот где отыскал.

      Маргаритов (жмет ему руку). Благодарю, благодарю! Да, вот куда занесла меня судьба. Ты добрый человек, ты меня нашел; а другие бросили, бросили на жертву нищете. Дел серьезных почти нет, перебиваюсь кой-чем; а я люблю большие апелляционные дела, чтоб было над чем подумать, поработать. А вот на старости лет и дел нет, обегать стали; скучно без работы-то.

      Дороднов. Скучно-то бы ничего, а ведь, чай, поди и голодно.

      Маргаритов. Да, да, и голодно.

      Дороднов. Бодрись, Герасим Порфирьич! Авось с моей легкой руки… Уж ты, по знакомству, постарайся!

      Маргаритов. Что за просьбы! Я свое дело знаю.

      Дороднов. Заходи завтра вечерком. Не бойся, неволить не буду, легоньким попотчую.

      Маргаритов. Хорошо, хорошо, зайду.

      Дороднов. Ну, так, значит, до приятного.

      Маргаритов. Ах, постой, постой! забыл. Подожди немного!

      Дороднов. Чего еще?

      Маргаритов. Забыл тебе расписку дать, какие документы от тебя принял.

      Дороднов. Вот еще! Не надо.

      Маргаритов. Нельзя, порядок.

      Дороднов. Да не надо, чудак. Верю.

      Маргаритов. Не выпущу без того.

      Дороднов. И зачем только эти прокламации?

      Маргаритов. В животе и смерти бог волен. Конечно, у меня не пропадут, я уж теперь осторожен стал…

      Дороднов. А разве было что?

      Маргаритов. Было. Вот какой был случай со мной. Когда еще имя мое гремело по Москве, дел, документов чужих у меня было, хоть пруд пруди. Все это в порядке, по шкапам, по коробкам, под номерами; только, по глупости по своей, доверие я прежде к людям имел; бывало, пошлешь писарька: достань, мол, в такой-то коробке дело; ну, он и несет. И выкрал у меня писарек один документ, да и продал его должнику.

      Дороднов. Велик документ-то?

      Маргаритов. В двадцать тысяч.

      Дороднов. Ого!