Траектория чуда. Аркадий Гендер
Читать онлайн книгу.
мысли были о том, как с пользой для дела (ну – скорее для тела, если уж называть вещи своими именами) провести предстоящие субботу и воскресенье, чтобы потом всю длинно-нудную должную неделю не было мучительно горько за бездарно потраченные выходные. Но последние лет десять, прошедших в постоянной погоне за вечно ускользающим миражом материальной независимости, мое отношение к пятнице радикально изменилось, потому, как день этот стал, как правило, нести с собой совершенно другие эмоции. Наступление пятницы теперь чаще всего означало, что завтрашняя суббота опять «черная», и пройдет она снова в бесплодных попытках за один день сделать то, что не удалось за целую неделю: хоть немного выровнять постоянно норовивший окончательно завалиться на бок «бусинес», как произносит немного на испанский манер английское слово «бизнес» моя тетушка. И, разумеется, сделать этого не удастся, потому что чудес не бывает, по крайней мере в моей жизни. А потом будет воскресенье, куцее от такой же бесполезной попытки отоспаться то ли за всю предшествующую неделю, то ли на всю предстоящую. Правда, летом рабочих суббот я себе практически никогда не устраивал, имея сверхмиссию – везти семью на дачу. Но поскольку дачное времяпрепровождение я люблю ненамного больше, к примеру, цианистого калия, то по мне лучше бы работать, чем приобщаться к матери – сырой земле посредством спиногибной прополки грядок и штыколопатного окучивания кустов и деревьев. Но в любом случае, вне зависимости от времени года, предстоящие выходные были лишь короткой передышкой, за которой фатальной неизбежностью маячила зловещая тень новой недели со всеми своими проблемами. И поскольку в этот короткий перерыв ничего такого, чтоб душа развернулась, все равно не светило, то лучше бы их и вовсе не было, выходных этих. В общем, не люблю я пятницу, и совершенно неудивительно, что эта история, так круто изменившая всю мою жизнь, началась именно в этот день недели.
Итак, был вечер обыкновенной, рядовой пятницы, ничем особенным не выделяющейся из череды точно таких же. Разве что – жарко было очень. Но лето вообще выдалось жаркое и, несмотря на близость календарной осени, заканчиваться оно явно не собиралось. Я, Глеб Неказуев, тридцати восьми лет от роду, московский бизнесмен очень средней руки, как самокритично я сам оцениваю свои достижения на ниве капитализма, сидел в одиночестве в нашей крохотной комнатке, которую мы с моим компаньоном Гохой пафосно именуем офисом. Находится офис наш на втором этаже старого невысокого особнячка на Николо-Ямской, бывшей Ульяновской. В открытые настежь маленькие окна, так некстати выходящие на проезжую часть, резал глаза смесью плавленого асфальтом и автомобильного выхлопа уходящий август. Заканчивалась очередная совершенно бездарная с точки зрения бизнеса неделя, которая протекла так же сонно и лениво, как и вся жизнь в ошалевшей от жары Москве.
Делать было нечего совершенно. Оставалось обреченно вздохнуть, встать с кресла, закрыть окна-двери, сдать офис на охрану и поехать домой. Там ждала любимая, в общем-то, жена Галина, дочка – хулиганка Юлька и стандартно вкусный, но такой обычный семейный ужин. Потом, скорее всего, будет обсуждение какой-нибудь особо наболевшей семейной проблемы, если останется время – новости и разной степени мыльности сериал по ящику и, наконец, постель. Не исключено, что Галина наверняка прозрачно намекнет на требования раздела «Обязанности» нашего неписаного супружеского контракта. Я, знамо дело, привычно объясню совершеннейшую невозможность поучаствовать в этом мероприятии жуткой (прямо-таки недельной!) усталостью, и – все, спать. Боже, какая тоска! Что придумать, чтобы рассеять грусть-печаль? Я встал, с трудом отлипнув от кожаной обивки кресла. Был бы Гоха, можно было бы, к примеру, выпить – все какое никакое разнообразие, хотя в от одной мысли о выпивке становилось как-то особенно жарко. Но старый «дружбан» и одноклассник Гоха, а по совместительству – мой компаньон по тщетной борьбе за «прибыля» Гораций Феоктистович Семизуйко еще с обеда укатил на свою фазенду, так как в отличие от меня человеком был вполне земным. Не в смысле приземленности, а в смысле – любит он в земле покопаться беззаветно, и свои шесть соток для него – лучший отдых и релакс. Тут бизнес, понимаешь, стоймя стоит, а ему только радость, что можно с чистой совестью упылить на дачу – дескать, дел-то все равно никаких. Так что даже выпить – и то не с кем. Конечно, можно было позвонить Жанне. Раньше я так и сделал бы, ни о чем другом, кроме встречи с ней, и не мечтая, но сейчас наши отношения были уже не те. С большой вероятностью Жанна примется напоминать, что поскольку ей, как и всей Москве, тоже нужно на дачу, то сделать это она может, либо поехав сразу после работы с мужем на машине, либо на два часа в полной мере погрузиться в ощущения шпротины, утрамбованной в горячую и потную, как бразильский карнавал, жестянку вечерне-пятничной электрички. При этом излагать это все она будет не в утвердительном тоне, а словно советуясь: как мне поступить? Разумеется, из чисто гуманистических соображений я соглашусь, что, конечно, надо ехать на машине, и Жанна с благодарностью согласится. Хотя еще пару месяцев назад она безоговорочно приняла бы участь шпроты. Так зачем вообще звонить? И вообще: хотела бы увидеться, позвонила бы сама! Не хватало еще навязываться. В общем, как в песне – безнадега точка ру. Точка ру, точка ру… Точка, ру! А ведь это – мысль интересная!
Я