Хотелось писать о красивом

      С любовью и аппетитом,

      А о безобразном – курсивом

      Иль бледным и тощим петитом.

      Но – в комнате пахнет селёдкой:

      Себе на обед я сварила.

      И запах такой неполётный,

      И цвет – рыжевато–акрилов.

      Конечно, могу я побрызгать

      Духами и дезодорантом,

      Но воздух уже так «замызган»,

      В нём нынче не до амарантов[12],

      И свежести пихт или пѝний,

      И прочих растений пахучих,

      И ржавь у селёдочных спинок

      От варки соделалась круче.

      Когда в аспирантах в столице

      Трудилась, жила я в общаге.

      Вьетнамцев сердили нас лица:

      Селёдку варили, бедняги.

      Амбрé от селёдки такое

      Витало тогда в комнатушках,

      Вмещавших всего тройку коек

      И стол для… селёдочных тушек.

      Теперь и сама, как вьетнамка,

      С селёдкой варёной сроднилась.

      Когда–то я Родиной–мамкой,

      Как многие, страшно гордилась.

      Настали иные денёчки:

      Стыдимся себя и России, —

      Сынки твои, мама, и дочки

      Простились с мечтою красивой.

      Пока я колеблюсь – самой ли

      Мне съесть или котикам бросить?

      Ещё есть от курицы голень…

      О, бедная ржавая осень!..

      Об этакой разве мечтали

      Мы в юности жизни, товарищ?

      И бисер пред жизнью метали,

      И думали, массу талантищ

      Судьба отпустила нам щедрой

      Рукою, – на жизнь, авось, хватит.

      А вот уже старость рот щерит

      В линялом от стирок халате.

      Талантов задатки подстёрлись, –

      Их жизнь наждачком подновляла.

      Мы шли в коммунизм, а припёрлись

      Туда, где лишь бедность зияла

      Прикрытою ямой–ловушкой,

      И мы туда с треском свалились.

      Посулы–призывы хлопушкой

      Пустой оказались. Мы злились.

      Но толку что в горечи–злости?

      Болтаем, всё «пар выпускаем»,

      Всё мóем правительству кости,

      «За пазухой камни» таскаем.

      Что делать? Где выход? – Мысль бьётся,

      Не дай, Бог, инсýльт ещё жахнет…

      Парок над кастрюлькою вьётся,

      И ржавью от доллара пахнет.