Учебник писательского успеха. Часть II. Генрих Шлиман, Николай Гоголь, Максим Горький и их уроки. Владимир Владимирович Залесский
Читать онлайн книгу.
По поводу будущей второй жены Эрнста Шлимана, Софьи, первоначально нанятой служанкой в пасторский дом, Г. Штоль формулирует: «…Шестнадцатилетняя полногрудая Фикен Бенке, покачивая бедрами, входила в кухню…» [Штоль. С. 45]. Проходит время, Генрих «думает об отце… (…) …Отец был рабом своих страстей, страсти к вину, к роскошной жизни, к женщинам, из которых Фикен, как теперь выяснилось, была не первой» [Штоль. С. 62].
Визиты к влиятельному родственнику Д. П. Трощинскому отца Гоголя и всей семьи оставляли сложные впечатления у Николая…
«И однажды, когда „благодетель“ сам пожаловал к ним в дом и милостиво удостоил Василия Афанасьевича партии шахмат, Никоша подошел к играющим и сказал отцу: „Папа, не играйте с ним. Пусть идет“. А когда Дмитрий Прокофьевич, удивившись его самостоятельности, упомянул о розге, добавил: „Плевать на вас и на вашу розгу“. Испуганный Василий Афанасьевич хотел наказать сына, но старик остановил его. „Он будет характерен“, – заметил он» [Золотусский И. П.].
Для полноты картины правильно будет добавить еще один аспект российской действительности, описанный словами П. Я. Чаадаева: ««Надо, мой милый, беречь свою шкуру» (Mon cher, on tient á sa peau)» [Мережковский Д. С. Чаадаев].
Атмосфера Великого Герцогства Мекленбург и Шверин позволяла вести «рискованную игру» по утверждению и демонстрации личной независимости, хотя она (эта игра) и оставалась рискованной; может быть, в нее нельзя было выиграть, но существовал шанс не проиграть: такой урок юный Генрих имел основания усвоить еще в детстве.
Для крепостной России, в которой жил Н. Гоголь, такая рискованная игра в утверждение личной независимости была бы недопустимым нарушением сословных правил и завершилась бы трагически; «простые» люди таких попыток в общем-то не делали, а люди особо талантливые (и с определенным положением), делали, но без успехов: ситуация возвращалась «на круги своя»; возможно, такой урок юный Николай усвоил интуитивно еще в детстве. Можно предположить, он сделал и выводы: независимость, не нарушающая установленный порядок, – это система. Система, тщательно продуманная, точно, филигранно реализуемая.
Россия после реформ 1861—1865 годов (Алексей Пешков родился в 1868 году) была обществом великих изменений. Появились новые возможности, новые знания, новые мечты. В этой обстановке рождались необычный энтузиазм, необычный оптимизм, необычная активность. «Старое» утрачивало ценность; «новое», придуманное, зачастую мифическое, влекло неодолимо. Возник новый вид «социального спорта»: прыжки в будущее. Оставляя за спиной прошлое и мир прошлого, кто-то попадал на Капри, кто-то – с приговором в морозную Сибирь, кто-то (без промедления) выбывал из «мира живых».
Родственники юного Алексея не подавали ему однозначного примера поведения в новых условиях. С одной стороны, дед, «бывший» солдатский сын и бывший бурлак, «выбился», стал – на некоторое время – значительной и преуспевающей фигурой. С другой