И стоит, и часто дышит,

      разгорается желанье,

      и идет, перекрестившись,

      влево, к лунному сиянью.

      Недоверчиво любуясь,

      серебра кусок поднимет

      и назад его положит,

      снова слиток с места сдвинет,

      но вернет на место то же?

      Нет, в передник убирает

      и становится смелее:

      «Это Бог мне помогает,

      это Он меня жалеет,

      это Он мне счастье дарит,

      не взяла бы – согрешила,

      Ах, спасибо, Боже милый!»

      Так с собою согласившись,

      сына на пол усадила,

      на колени опустившись,

      быстро фартук расстелила,

      серебро в него сгребает

      и опять себе бормочет:

      «Это Бог нам помогает,

      это Он спасти нас хочет!»

      И берет, берет без счета,

      фартук полон, встать не может,

      но еще нашлась работа:

      больше взять платок поможет!

      Но дитя мешает очень:

      много ли ухватишь с милым?

      И оставить клад нет мочи,

      и нести его не в силах.

      Серебро она уносит,

      а дитя дрожит, боится:

      «Мама! мама!» – слезно просит,

      в страхе к матери стремится.

      «Ты не плачь, не плачь, сыночек,

      подожди совсем немножко,

      мама скоро возвратится,

      посиди тут, милый крошка!»

      И бежит, бежит из зала,

      вот пещеру миновала

      через реку, в лес тот темный,

      дома в уголок укромный

      клад сложила и вскочила,

      побежала что есть силы,

      запыхавшись, в зал вбежала,

      словно и не покидала.

      Ветерок тихонько веет,

      из костела слышно пенье,

      хор церковный воспевает

      Иисусовы мученья.

      Мальчик радостно встречает:

      «Ха-ха, мама! Ха-ха, мама!»

      Только маму замечает,

      хлопает, смеясь, руками.

      Мать на это и не глянет,

      а бежит теперь направо,

      злата блеск оттуда манит,

      блеск могущества и славы!

      И коленопреклоненно

      снова фартук расстелила,

      глядя на металл влюбленно,

      весь передник им покрыла.

      Фартук полон, встать не может,

      больше взять платок поможет,

      сердце часто-часто бьется!

      Как же рада! Как смеется!

      Золото она уносит,

      а дитя остаться просит.

      «Мама! Мама!» – к ней стремится,

      быть один он тут боится.

      «Ты не плачь, не плачь, мой крошка,

      подожди еще немножко».

      И из фартука достала

      две монетки золотые,

      друг о дружку побренчала:

      «Вот игрушки дорогие!

      Динь-динь!