Английские юмористы XVIII в.. Уильям Теккерей
Читать онлайн книгу.
и фижмами[78] или же ущерб, нанесенный издевательством над тростями и табакерками щеголей. Иногда перед судом представала какая-нибудь дама, которая обеспокоила нашу повелительницу королеву Анну и подозрительно косилась на ложи; или юрист из Темпла за то, что он подрался со стражниками или исковеркал правила грамматики; или жена горожанина за излишнее пристрастие к кукольному театру и недостаточное внимание к детям и мужу; каждый из мелких грешников, представших перед ним, забавен, и он отпускает всякого с милым наказанием и самыми очаровательными словесными увещаниями.
Аддисон писал свои заметки весело, словно отправлялся на праздник. Когда «Болтун» Стиля впервые затеял свою болтовню, Аддисон, живший в то время в Ирландии, подхватил выдумку своего друга и стал присылать статью за статьей, отдавая все возможности своего ума, все сладкие плоды своей начитанности, все чудесные зерна своих каждодневных наблюдений с удивительной щедростью, и это плодородие казалось неиссякаемым. Ему было тридцать шесть лет: он находился в расцвете сил. Он не спешил снимать со своего ума урожай за урожаем, торопливо унаваживая и бесстрастно вспахивая его – жатва, сев и снова жатва, – как другие неудачливые земледельцы от литературы. Он написал немного: несколько латинских стихотворений – изящную пробу пера; скромную книгу путевых заметок; трактат о медалях, не слишком глубокого содержания; трагедию в четырех актах, монументальный классический труд; и «Поход», большую хвалебную поэму, за которую получил немалую мзду. Но когда его друг придумал «Болтуна», Аддисон нашел свое призвание, и самый восхитительный собеседник в мире заговорил. Он ни во что не углублялся слишком; пускай люди глубокого таланта, критики, привыкшие погружаться в бездны, утешаются мыслью, что он просто не мог проникнуть слишком глубоко. В его произведениях нет следов страдания. Ведь он был так добр, так честен, так здоров, так весело эгоистичен, если позволите мне употребить это слово. В том, что он написал, нет глубокого чувства. Сомневаюсь, были ли у него до женитьбы когда-нибудь бессонные ночи или дневные тревоги из-за женщины[79], зато бедняга Дик Стиль умел умиляться и томиться, и вздыхать, и плакать, не осушая своих честных глаз, по целому десятку женщин сразу. В его сочинениях не раскрыта изнутри и не показана с уважением любовь к женщине, и, на мой взгляд, одно было следствием другого. Он бродит по свету, наблюдая их милые причуды, обычаи, глупости, амуры, соперничества и подмечая их с самым очаровательным лукавством. Он видит их в театре, или на балу, или на кукольном спектакле, в модной лавке, где они прицениваются к перчаткам и кружевам, или на аукционе, где они спорят из-за голубого фарфорового дракона или премиленького японского уродца, или в церкви, когда они измеряют взглядом ширину кринолинов своих соперниц или ширину их кружев, когда те проходят мимо. Или же он разглядывает из окна в «Подвязке» на Сент-Джеймс-стрит карету Арделии, ее шестерых лакеев, покуда та, сверкая диадемой, входит в гостиную; и памятуя, что ее
Одной из самых смешных была статейка о кринолинах, которая, как сообщает Зритель, особенно понравилась его другу сэру Роджеру.
«Любезный зритель!
Почти целый месяц ты развлекал городских жителей за счет сельских; давно пора предоставить сельским жителям реванш. Со времени твоего отъезда отсюда прекрасный пол обуяли превеликие странности. Юбки, которые начали раздуваться и вспухать еще до того, как ты нас покинул, теперь вспучились невероятным образом и с каждым днем разбухают все больше; короче говоря, сэр, с тех пор, как наши женщины почувствовали, что за ними уже не следит око Зрителя, их невозможно удержать ни в каких рамках. Ты слишком поторопился похвалить их за скромность причесок; ибо подобно тому, как болезнь в человеке часто переходит из одного члена в другой, так обилие украшений, вместо того чтобы совершенно исчезнуть, только спустилось с голов на нижние части тела. То, что потеряно в высоте, восполняется шириной, и вопреки всем законам архитектуры расширяется фундамент, тогда как само здание укорачивается.
Женщины в защиту своих обширных одеяний утверждают, что они воздушны и очень подходят к сезону; но я рассматриваю это лишь как уловку и притворство, поскольку всем известно, что уже много лет не было более прохладного лета и, стало быть, жар, на который они жалуются, вне сомнения никак не связан с погодой; кроме того, я хотел бы спросить этих чувствительных дам, почему для них требуется более сильное охлаждение, чем прежде для их матерей?
Я знаю, некоторые приводят довод, что наш пол в последнее время стал непомерно уж дерзок, а фижмы помогают удерживать нас на расстоянии. Не приходится сомневаться, что невозможно лучше оградить честь женщины, нежели таким способом, кольцом в кольце, среди столь великого многообразия внешних укреплений и линий обороны. Женщина, защищенная китовым усом, достаточно ограждена от посягательств дурно воспитанного нахала, с которого вполне станется прибегнуть к тому способу ухаживания, какой изобразил сэр Джордж Этеридж, поскольку фижмы имеют сходство с бочкой.
В числе прочих мнений люди с предрассудками почитают фижмы родом распутства. Некоторые видят в этом знамение, предвещающее падение французского короля, и вспоминают, что юбки с фижмами появились в Англии незадолго до падения испанской монархии. Другие придерживаются того мнения, что это предвещает войну и кровопролитие, и уподобляют этот знак хвостатой звезде. По моему же мнению, это означает, что слишком многие стремятся в свет, вместо того чтобы стремиться покинуть его…» и т. д. и т. п. «Зритель», – Э 427.
«Я никогда не слышал, чтобы мистер Аддисон сочинил хоть одну эпиталаму, и даже, подобно более бедному и более талантливому поэту, Спенсеру, собственную женитьбу вынужден был воспеть сам», – «Письма Попа».