«Не трудящийся не ест».

      Революция

      отшвырнула

      тех, кто

      рушащееся

      оплакивал тысячью родов,

      ибо знает:

      новый грядет архитектор —

      это мы,

      иллюминаторы завтрашних городов.

      Мы идем

      нерушимо,

      бодро.

      Эй, двадцатилетние!

      взываем к вам.

      Барабаня,

      тащите красок вёдра.

      Заново обкрасимся.

      Сияй, Москва!

      И пускай

      с газеты

      какой-нибудь выродок

      сражается с нами

      (не на смерть, а на живот).

      Всех младенцев перебили по приказу Ирода;

      а молодость,

      ничего —

      живет.

      Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче

      В сто сорок солнц закат пылал,

      в июль катилось лето,

      была жара,

      жара плыла —

      на даче было это.

      Пригорок Пушкино горбил

      Акуловой горою,

      а низ горы —

      деревней был,

      кривился крыш корою.

      А за деревнею —

      дыра,

      и в ту дыру, наверно,

      спускалось солнце каждый раз,

      медленно и верно.

      А завтра

      снова

      мир залить

      вставало солнце а́ло.

      И день за днем

      ужасно злить

      меня

      вот это

      стало.

      И так однажды разозлясь,

      что в страхе все поблекло,

      в упор я крикнул солнцу:

      «Слазь!

      довольно шляться в пекло!»

      Я крикнул солнцу:

      «Дармоед!

      занежен в облака ты,

      а тут – не знай ни зим, ни лет,

      сиди, рисуй плакаты!»

      Я крикнул солнцу:

      «Погоди!

      послушай, златолобо,

      чем так,

      без дела заходить,

      ко мне

      на чай зашло бы!»

      Что я наделал!

      Я погиб!

      Ко мне,

      по доброй воле,

      само,

      раскинув луч-шаги,

      шагает солнце в поле.

      Хочу испуг не показать —

      и ретируюсь задом.

      Уже в саду его глаза.

      Уже проходит садом.

      В окошки,

      в двери,

      в