Этаж национального виденья смысла может быть значительным для меня, если мне хорошо знакомо чувство социальности, соединённости с другими людьми. Поможет ли мне учение освоиться на этом этаже? Если оно не учитывает национальные особенности индивидуального внутреннего мира, если уходит от осмысления национального виденья смысла, оно может оказаться не очень-то дееспособным для человека, живущего в резонансе со своей нацией, или для человека, столкнувшегося с окружающим его национализмом. Общечеловеческое не означает вненациональное, национальное органически входит в него – как часть человеческого опыта. Но всего лишь часть, которая не должна затмевать собой всё остальное.

      С другой стороны, я могу быть равнодушен к социальным и национальным проблемам. Уважительно ли отнесётся учение к такой отстранённости или будет во что бы то ни стало навязывать мне национальные жизненные ориентиры? Если оно выдвигает национальное на первый план, если уходит от интересов реальной личности, если вменяет человеку готовые ориентиры вместо того, чтобы помогать его в освоении собственного маршрута, оно может действовать тем самым и против интересов человека, и даже против интересов нации.

      От попадания в тупик спасает равновесие между разными виденьями смысла, исключающее зацикливание на одном из них – например, на национальном, который может легко превратиться в националистический. Философия, поддерживающая такое равновесие, передаст его и нам. От философии, загоняющей в тупик – эгоцентрический, коллективистский или националистический, – лучше спасаться, что есть сил.

      Сирены-спасительницы

      Бывает же так: пошёл Ваня собирать клюкву на болоте и заблудился.

      Болото большое, топи вокруг, а тут ещё и туман спустился. Стоит Иван, не знает, куда шаг шагнуть.

      Вдруг слышит Ваня голос неслыханной красоты. Поёт голос, зовёт – и так сладко, что ни о чём думать уже невозможно, только идти на этот голос, и всё. Ваня и пошёл, ни о каких топях не думая.

      Шёл он, пока голос не замолк, тогда только остановился. А тут другой голос с другой стороны зазвучал. Ещё слаще прежнего. Хотел, не хотел Ваня, а ноги уже сами пошли на тот голос.

      Только второй голос замолк, снова первый зазвучал. Нет, ничем он второму не уступал. Снова Ваня повернул туда, куда этот голос звал.

      Так шёл он, шёл, то на один голос сворачивал, то на другой – пока не вышел на край болота, к лесной тропинке. Смотрит: две птицы сияющие на вершинах дерев сидят, одна слева от тропинки, другая справа. Попрощались они с Иваном певучими голосами и улетели. А он пошёл домой, радуясь тому, как искусно они его среди топей провели и помогли выбраться на твёрдую землю.