Прикармливая сердцем доброту,

      Я сам меняюсь на подушке зла

      И чашу горечи порою так же пью,

      До впалых щёк, до выскобленного дна.

      И мой рубеж не покидает место,

      Откуда стужа выпала с небес,

      Где десять заповедей душу рвали с треском

      И жизнь одной ногой на перевес.

      Быть человеком заново учусь,

      И перелом в мозгах мне в гипс не закатают,

      От заповедей я каюсь и винюсь,

      А за окном и каркают, и лают.

      Выздоровления скорейшего не жду,

      Взашей гоню окурышей смердящих,

      На зло калёное несу я доброту,

      Прикармливая сердце настоящим.

      Бездонье лет в моём колодце,

      Зачерпывая памятью обзор,

      Могу я больно уколоться

      На прошлый неприятный разговор.

      Как будто загибая стальной прут,

      Объединяя общее усилие,

      Я замыкаю свой вчерашний круг,

      Чтоб с запозданием сделать перемирие.

      Вскрывая раны с затянувшейся кожей,

      Подумать надо также обо всём.

      Тогда я был на тридцать лет моложе

      И шёл успешным ходом напролом.

      И не познал, что человек был рядом,

      Который был моим проводником,

      А я лишь обозначил подлость взглядом,

      Не стукнул там, где надо, кулаком.

      Он уходил, и в нашем разговоре

      Был нетерпим и высказал в глаза,

      Что и меня коснётся это вскоре,

      Поверь, дружок, поверь наверняка!

      Оно так и случилось, как сказал,

      Лет через несколько, всё те же люди были,

      Которые в очередной скандал

      Меня по-тихому успешно проводили.

      Склоняясь через столько лет к колодцу,

      В бездонье лет, поступков и утрат.

      Хочу, чтоб больше не колоться

      Среди ещё не пройденных преград.