Культурный разговор: эссе, заметки и беседы. Татьяна Москвина
Читать онлайн книгу.
актера. И здесь отсутствие энергетического контакта сказывается самым роковым образом – в виде томительной скуки.
Миронов в начале спектакля горестно сидит в своем космическом углу, одетый в рубашку, похожую на смирительную. Складывается впечатление, что несчастного похитили санитары-инопланетяне, и он, ожидая своей участи, пытается развлечь себя воспоминаниями о лучшей пьесе всех времен и народов. Но инопланетяне, заинтересованные поведением землянина, очевидно, решили ему подыгрывать, потому что безумец не просто бормочет текст Шекспира, но где-то разживается костюмами и бутафорией. Таким образом, на сцене происходит изложение довольно подробного дайджеста сюжета «Гамлета», который артист разыгрывает с помощью – нет, не перевоплощения, а трансформации.
Приемы трансформации известны по многочисленным комедийным шоу и сериалам. Наклеил усики, захромал – и ты уже изображаешь некий персонаж. Или нацепил толщинку, или парик, или нос – тут масса вариантов. Для развлекательного шоу такого обозначения хватает. Но в пространстве трагедии приемы комической трансформации выглядят неуместно.
Надевая светло-русый парик, Миронов говорит за Гамлета. Облачаясь в военный мундир, с бородкой на подбородке демонстрирует поведение коварного Клавдия. В черном парике, темных очках и черной юбке – он порочная королева Гертруда. В усах и френче – Полоний. А пребывание в должности Офелии, как известно по бесчисленным трактовкам «Гамлета», отчего-то требует длинных белых волос, каковые и не замедляют явиться. Кроме того, будучи Офелией, актер накидывает на черные брюки, обязательные для датского принца, красивую курточку. Но торс артиста хорошо развит за годы тренировок, так что Офелия выходит довольно корпулентной и начинает сильно смахивать на жену управдома Бунши в гайдаевском «Иване Васильевиче».
В сцене гибели Офелии (она утонула) раздетый Миронов сначала разыгрывает пантомиму со скомканной тряпицей, что изображает нерожденного ребенка, а затем, омываемый со всех сторон иллюзией потоков воды, медленно исчезает в люке, причем последней в люк утягивается его босая нога примерно 43 размера…
Монтаж аттракционов примитивной актерской трансформации сопровожден проекционными трюками – то записка Гамлета возникает во всю стенку, то в виртуальной библиотеке на мониторе идет фильм Козинцева со Смоктуновским. Пространство и время вроде бы заполнено, а смысла никакого. «Гамлет» распался на отдельные сценки, ничем не скрепленные, кроме сюжета, который все ж таки знает даже и современный зритель. Персонажи элементарны, даже карикатурны…
А если бы то же самое, то есть моноспектакль по «Гамлету», но на пустой сцене, без париков и костюмов, от своего лица – смог бы это Евгений Миронов? Возможно; но он как будто не открывается, а закрывается на сцене, прячет собственную суть, заслоняется от творчества фокусами и гримасами. Попадая в кино в руки опытных режиссеров, актер иной раз становится глубоким и выразительным. А работая в театре под собственным руководством,