На сцене блеск и мишура, идет роскошная игра, и зрители в азарте,

      Следят как движется рука очередного игрока простых актерских партий

      Ромео юн, Ромео пьян, не портит ни один изъян влюбленного героя.

      Джульетта манит красотой и кажется почти святой, вся в белом шелке, стоя

      У черной рампы на краю и голос ангелом в раю взлетает на галерку:

      «Я за любимым двинусь вслед на сотню лиг, на сотню лет…» Как трогательно горько.

      Ликует публика и шквал оваций Вас очаровал… Актеры и актрисы

      Почти что боги, разве нет? Но мой единственный совет – ни шагу за кулисы.

      Гримерка. Лампочка в углу. Чулок без пятки на полу. Початая бутылка.

      На стуле вянет белый шелк, под стулом – ах! – ночной горшок… Красавица, что пылко

      Твердила страстный монолог, уныло штопает чулок… Тупая боль в затылке

      Изводит. Палец уколов, она бормочет пару слов, к стеснению не склонна…

      Боится в зеркало взглянуть – расплылся стан, обвисла грудь. Вот это примадонна.

      А вот Ромео весь в огне – прижал к заплеванной стене кудрявую хористку

      И от… любви… не чуя ног, твердит что болен, одинок, уже не склонен к риску,

      И потому, идя ко дну, он ищет верную жену, а не худую ссору…

      Смешон и жалок старый шут! Ну а теперь, я вас прошу, приступим к режиссеру…

      Он пьет один на брудершафт с трюмо расколотым. В ушах звенят скупые фразы:

      «…Спектакль вышел на ура – немного хуже, чем вчера. Уже четыре раза

      Я слышал этот монолог. А стиль высок, как потолок в провинциальном зале.

      Вы не бездарны, но увы не прыгнуть выше головы…» Так зрители сказали.

      Жену весной увел корнет. Три дня, как в кассе денег нет. Вокруг чужие лица.

      И режиссер наедине