– Я служу Англии, – тихо отвечаю я. – И если вы носите во чреве наследника Тюдоров, то я служу и этому младенцу, и вам. Я не могу позволить вам подойти ближе, чем к изножью кровати.

      Она едва не падает.

      – Впустите меня, – умоляет она. – Прошу вас, леди Маргарет, просто пустите меня на него взглянуть. Я встану, где скажете, я все сделаю, как велите, но ради Божьей Матери, дайте мне увидеть его.

      Я веду ее мимо толпы ожидающих, которые благословляют ее, мимо стола, на котором доктор устроил аптечку с травами, маслами и пиявками, извивающимися в банке, сквозь двустворчатую дверь, в спальню, где тихо и неподвижно лежит на кровати Артур. Когда она входит, он открывает темные глаза, и первое, что он шепчет, – это:

      – Я тебя люблю. Не подходи.

      Она вцепляется в резной столб у изножья кровати, словно удерживаясь от того, чтобы забраться и лечь с принцем рядом.

      – Я тебя тоже люблю, – не дыша, произносит она. – Ты поправишься?

      Он просто качает головой, и в этот миг я с ужасом понимаю, что не сдержала обещание, данное его матери. Я сказала, что уберегу его, и не уберегла. От зимнего неба, от восточного ветра – кто знает, откуда? – он подхватил проклятие отцовской болезни, и Миледи мать короля настигнет проклятие двух королев. Она заплатит за то, что сотворила с их мальчиками, она увидит, как похоронят ее внука и, без сомнения, ее сына. Я делаю шаг вперед и обнимаю принцессу за тонкую талию, чтобы увести.

      – Я вернусь, – говорит она Артуру, нехотя отходя от него. – Останься со мной; я тебя не предам.

      Весь день мы боремся за него так неистово, словно мы – пехота, увязшая в грязи Босуортского поля. Мы клеим жгучие пластыри ему на грудь, ставим пиявки к ногам, протираем лицо ледяной водой, кладем под спину грелку. Он лежит белый, как мраморный святой, а мы истязаем его всеми видами лечения, какие можем придумать, и все равно он потеет, словно в огне, и ничто не спасает его от жара.

      Принцесса возвращается, как обещала, и на этот раз мы говорим ей, что у принца потливая горячка, что к нему нельзя подходить, только стоять на пороге спальни. Она отвечает, что ей нужно побеседовать с ним наедине, и приказывает всем нам выйти из комнаты, а сама стоит на цыпочках, держась за дверной косяк, и обращается к принцу поверх усыпанного травами пола. Я слышу, как они наскоро обмениваются клятвами. Он просит ее обещать ему что-то, она соглашается, но умоляет, чтобы он поправился. Я беру ее под руку.

      – Ради его же блага, – говорю я, – оставьте его, так надо.

      Артур приподнялся, опершись на локоть, я мельком вижу смертельную решимость на его лице.

      – Обещай, – говорит он. – Прошу, ради меня. Обещай мне, любимая.

      Она выкрикивает:

      – Обещаю! – будто