У каждого своё: вселенная и боги,

      Отчаянье и боль, блаженство и любовь,

      Родимые сердца, пройдённые дороги,

      Прожитые лета и кавалькада снов.

      У каждого своё: безумие и страхи,

      Скелеты страшных тайн и омуты страстей,

      Осколки старых чувств и драные рубахи,

      Рожденья первый крик и имя на кресте.

      У каждого своё: стихи, иконы, краски,

      Убитые надежды, яркие мечты,

      Распахнутые души, глиняные маски,

      Громады пирамид и ветхие мосты.

      У каждого своё: смирение и норов,

      Нечаянный восторг и серая тоска,

      Глухая тишина, многоголосье хоров.

      И каждому своя ведущая рука.

      Мой апрель будет сложным, тревожным,

      Предвещающим лишь неизвестность.

      Перепутьем полотен дорожных,

      Живописностью нового места.

      Тиражами бульварной газеты,

      От статьи до статьи всё мне ново.

      И секреты, сплошные секреты,

      Не понятно, к чему быть готовым.

      На изломе весны снег апрельский

      Разухабисто стылая вьюжит.

      Я с такой переменою резкой

      Не знаком, совершенно недружен.

      Солнца яркого, жаркого мало,

      И дожди отбивают чечётку.

      Тучи строем, и серым застлало

      День весенний размытый, нечёткий.

      Где-то плюсов по Цельсию много,

      Свежей зеленью прибраны скверы.

      Мой апрель обнажён не по сроку,

      На осадки бессмысленно щедрый.

      Ты где-то на полках пыльно-прелая,

      И цвет потеряла, стала блёклая.

      Твой статус «нечитано» – так сделал я,

      Не глянув оптическими стёклами.

      В своём переплёте несуразная,

      Руками не грета тихим вечером.

      Из прошлого гостья безобразная,

      Забытая мной, от делать нечего.

      Мирами подкорковыми девственна.

      Пойди догадайся, что там сгинуло.

      Ты поизносилась неестественно —

      За столькие лета ценность минула.

      Рассохлась и со следами плесени,

      За что-то не признана достойною.

      С пропиской в помоечное месиво

      Судьбу дожидаешься, спокойная.

      Смахну, как ту пыль. Потом не вспомнится.

      Лишь хламом на веки заклейменная.

      И не возразит, такая скромница,

      Отжившая, так и не прочтённая.

      Неясный блеск в потоках света,

      Средь кружев скромный завиток,

      Твоё дыханье в струях ветра —

      Любви живительный глоток.

      Ты – в разговорах тихий шепот,

      Слеза за пеленой дождей,

      Улыбка там, где громкий хохот,

      Касанье, прочих ласк нежней.

      Ты – полутень в толпе огромной,

      Лишь