Я знал, что жизнь у каждого своя,

      И жизни счёт разложен по годам,

      Но я не знал, что жизнь на всех одна,

      Для тех, кто прикоснулся к небесам.

      Те, кто хоть раз оставив мишуру,

      По своей воле сделав шаг за борт,

      Летя, глотая терпкую струю,

      Не ради славы выбрал этот спорт.

      Нам горизонт дугой согнёт леса,

      И словно плетью иссечёт поток,

      И будем ждать мы снова небеса,

      Лишь только прыгнем крайний наш прыжок.

      Под суетой не списывай мечту,

      Ведь юность не сдают во власть годам,

      И коль мечте назначил рандеву,

      Иди навстречу вЕтрам и ветрАм…

      Они были друзьями в полку боевом,

      Об их дружбе в полку плели байки,

      Один соколом вился в дали голубой,

      А другой на земле крутил гайки.

      А случилось всё так: торопился пилот

      Побыстрее свой МиГ в поднебесье поднять,

      Позарез ему нужен был этот полёт,

      Он до первого класса хотел налетать.

      Он стоял над душой и давил на него:

      Побыстрей, Лёха, мне надо в небо.

      Но технарь не спешил и твердил всё своё:

      Дружба дружбой, а дело есть дело.

      Нам, механикам, Сеня, не стоит спешить,

      Это служба, дружок, – не парламент.

      Чтобы в небе вам было спокойно кружить,

      Существует НИАС и регламент.

      Так что, Сеня, увы, не взыщи на меня,

      И у нас тоже служба – не сахар.

      – Ваша служба – пустяк, – он сразил технаря,

      – С ней легко может справиться прапор.

      Ты не знаешь о том, что творится вверху,

      Риск для нас – наш единственный путь,

      Вам дано копошиться под нами внизу,

      Вы – для нас, а не мы. В этом суть.

      – Узнаю я в тебе ваш пилотский кураж,

      Белой костью всё быть норовите?

      Только, как не клади РУД на полный форсаж,

      Вам без нас не поднять истребитель.

      Слишком рано ты начал икрою метать,

      Так оставь самолюбие в себе,

      Ты задался, старлей, в небесах не понять,

      Как приходится ждать на земле.

      Я – пилот, ты – технарь, каждый выбрал своё,

      Что профессора равнить со слесарем? —

      Он добавил нервозно, подёрнув плечо:

      Богу – Богово, кесарю – кесарево.

      Зря берёшь ты, Семён, этот на душу грех,

      Мне с тобой разговаривать скучно,

      И средь вашего брата немало есть тех,

      Кто – чуть что, сразу лупит по ручкам.

      Он был тоже неправ,