У тебя всё в лучшем виде, как всегда.

      Ну а я – за дальней далью, как обычно.

      Привыкаю не печалиться, не ждать,

      подводя итоги жизни на отлично.

      Да и разве что-то было? Легкий бриз

      освежил мечтой распахнутую душу.

      Сгоряча и показалось – где-то близь

      раскудахталась индиговая клуша.

      Ты же знаешь, если клуша на гнезде, —

      это счастье и покой, любовь и радость.

      От весны, сходя с ума, ликует степь.

      И пустыне жаждой мучиться не надо.

      Даже странно, что никто не виноват,

      в том, что клуша – тривиальная кукушка

      Раздарила яйца и почти права:

      тоже птица и по-своему – несушка.

      В общем вышло всё не так. Птенцы росли.

      Оперение не синее, но вера

      все держалась у поверхности земли,

      удивляясь подрастающей химере.

      Вот такая вышла песня про любовь.

      Даже кот горланит в марте благозвучней.

      Может, к лучшему, когда не в глаз, а в бровь?

      Заживет. А вывод – к опыту, до кучи.

      Хотите чашечку дождя, —

      свежайшего, из летних тучек?

      Наполнить море? – Да пустяк.

      Дождь удалс`я. Со вкусом жгучим

      густых рассветов и ночей,

      надежды, радости, прохлады.

      Как хорошо, что он ничей

      и урожайный.

                               Что? Не надо?

      Хотите просто наблюдать,

      как пьют земля, трава и листья?

      Благословенная вода

      из побуждений самых чистых

      сочится щедростью. И жизнь

      брюхата новыми ростками.

      В объятья «ян» стекает «инь»,

      целуя влажными губами

      горячий вечер.

                               Льётся дождь…

      Хотите свежих ощущений?

      Их в занебесье – звёздный ковш,

      как молока у суки щенной.

      Хотите? Я сегодня вам

      могу отдать частицу лета

      с дождём, где всё еще жива

      любовь, как оберег планеты.

      Она собирает упавшие звезды

      и строит из них зачарованный замок.

      Другие не видят (увидеть не просто).

      Наверное, надо смотреть не глазами,

      а чем-то иным – объяснить невозможно.

      Но это не важно. Она не скучает.

      Одно беспокоит – другие дотошны.

      Хоть время сверяй, – появляются к чаю

      и тащат ее за собой, как собачку,

      выгуливать (как же – она одинока),

      жалеют бедняжку, старательно нянчат.

      Она улыбается, трогая локон.

      Смущенно кивает на звездные камни

      (они в ожидании трепетно блещут).

      Но те, что пришли, просто так не отстанут,

      считая подругу свою сумасшедшей.

      Приходится с ними идти.