Свои обиды каждый человек —

      Проходит время – и забывает.

      А моя печаль – как вечный снег:

      Не тает, не тает.

      Не тает она и летом

      В полуденный зной, —

      И знаю я: печаль-тоску мне эту

      Век носить с собой.

      Наверно, я погиб: глаза закрою – вижу.

      Наверно, я погиб: робею, а потом —

      Куда мне до нее – она была в Париже,

      И я вчера узнал – не только в нем одном!

      Какие песни пел я ей про Север дальний! —

      Я думал: вот чуть-чуть – и будем мы на «ты», —

      Но я напрасно пел о полосе нейтральной —

      Ей глубоко плевать, какие там цветы.

      Я спел тогда еще – я думал, это ближе —

      «Про счетчик», «Про того, кто раньше с нею был»…

      Но что ей до меня – она была в Париже, —

      Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил!

      Я бросил свой завод, хоть, в общем, был не вправе, —

      Засел за словари на совесть и на страх…

      Но что ей оттого – она уже в Варшаве, —

      Мы снова говорим на разных языках…

      Приедет – я скажу по-польски: «Прошу пани,

      Прими таким, как есть, не буду больше петь…»

      Но что ей до меня – она уже в Иране, —

      Я понял: мне за ней, конечно, не успеть!

      Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, —

      Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..

      Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, —

      Пусть пробуют они – я лучше пережду!

      Возле города Пекина

      Ходят-бродят хунвэйбины,

      И старинные картины

      Ищут-рыщут хунвэйбины, —

      И не то чтоб хунвэйбины

      Любят статуи, картины:

      Вместо статуй будут урны

      «Революции культурной».

      И ведь главное, знаю отлично я,

      Как они произносятся, —

      Но чтой-то весьма неприличное

      На язык ко мне просится:

      Хун-вэй-бины…

      Вот придумал им забаву

      Ихний вождь товарищ Мао:

      Не ходите, дети, в школу,

      Приходите бить крамолу!

      И не то чтоб эти детки

      Были вовсе – малолетки, —

      Изрубили эти детки

      Очень многих на котлетки!

      И ведь главное, знаю отлично я,

      Как они произносятся, —

      Но чтой-то весьма неприличное

      На язык ко мне просится:

      Хун-вэй-бины…

      Вот немного посидели,

      А теперь похулиганим —

      Что-то