Пещера. Марина и Сергей Дяченко
Читать онлайн книгу.
на голову выше Павлы, девица с экстравагантным макияжем – ей, по-видимому, никто никогда не говорил, что темно-коричневых губ у здоровых людей не бывает. Девица смерила Павлу холодным равнодушным взглядом – так, будто перед ней внезапно возник в воздухе некий неодушевленный предмет; Павла, которая боялась стерв и стыдилась этого своего страха, гордо прошествовала мимо – к лестнице.
Кович жил на четвертом этаже. Ступенек, ведущих к нему, оказалось неожиданно много, но Павла не сетовала – пусть дорога будет подлиннее. Предстоящая встреча ее вовсе не радовала; некоторое время постояв на просторной площадке и проводив глазами лифт, уносящий ввысь девицу с коричневыми губами, Павла встала наконец перед дерматиновой дверью, которая, между прочим, снабжена была замком.
Павла не любила людей, запирающих двери своего дома. Правда, среди ее близких знакомых таких типов не было совсем.
Подивившись режиссерским причудам, Павла нажала на железную кнопку звонка; ей не открывали долго, так долго, что она обеспокоенно полезла в портфель, чтобы сверить адрес. Она стояла, как цапля, на одной ноге, положив «дипломат» на колено и роясь в его недрах, когда обитая дерматином дверь распахнулась, и мгновенно возникший сквозняк подхватил ценные Павлины листочки и в живописном беспорядке раскидал по лестнице.
Павла подняла растерянный взгляд.
Человек, стоящий в дверном проеме, был ей многократно знаком по фото, премьерам и презентациям; черный облегающий свитер под горло и черные же спортивный брюки делали его похожим на пожилого мима. Павла успела подумать, что сорокалетний Кович выглядит много старше своих лет и что черный цвет ему не к лицу.
– Добрый день… Я Павла Нимробец, студия художественных программ, четвертый канал, от господина Мыреля, режиссера, он догова…
– Понятно, – с отвращением сказал стоящий в дверях человек.
– Извините, я сейчас…
Пристроив «дипломат» на коврике перед дверью, Павла принялась споро собирать свой разлетевшийся скарб; Кович стоял неподвижно, Павла искоса поглядывала на ворсистые комнатные тапки, стражами застывшие на пороге.
И в момент, когда последний клочок бумаги был уже у нее в руках – именно в этот момент, ее впервые ткнуло необъяснимое, неприятное предчувствие.
Черный ворс.
Противно.
Зажав «дипломат» под мышкой, она выпрямилась; Кович смотрел прямо на нее, и некрасивое лицо его, казалось, мрачнело на глазах.
«Учись, милая, разговаривать с людьми, – говаривал умный Раздолбеж. – Похвали его последнюю премьеру… Найди хорошие слова…»
– Вы знаете, – сказала она извиняющимся тоном, – мы ведь… ну, эта передача… Ваше творчество надо… ну, я совершенно была потрясена «Девочкой и воронами», это был невообразимый, гениальный спектакль…
Она чуть запнулась на слове «гениальный». Как бы не перебрать в славословиях; любого нормального человека подобное определение смутило бы. Любого, но не Ковича – он-то просто по долгу службы