К царевне властитель послал его старый:

      Да в танцах наставником будет Уттары.

      Царевну, а также служанок царевны,

      Воитель, когда-то столь грозный и гневный, –

      И пенью и танцам учил Бриханнада,

      И в этом была для подружек отрада.

      Никто, – ни в стране и ни в царском чертоге, –

      Не ведал, что этот плясун легконогий,

      Сей евнух, чей голос так тонок, как птичий, –

      Есть Арджуна, Завоеватель Добычи{33}!

      Затем на сверкающем травами лоне,

      Где гордо паслись государевы кони,

      Еще появился воитель, и слугам

      Казался он вспыхнувшим солнечным кругом.

      Рассматривать стал он коней укрощенных.

      Вирата спросил у своих приближенных:

      «Откуда пришел этот муж богоравный?

      С вниманьем каким на земле многотравной

      За нашими он наблюдает конями!

      Бесспорно, знаток лошадей перед нами.

      Скорей приведите пришельца: наверно,

      Он отпрыск бессмертных, чья сила безмерна».

      Воитель сказал государю: «С победой,

      О царь, подружись и печали не ведай!

      Знаток лошадей, я мечтаю возничим

      Служить при царе, наделенном величьем».

      Вирата сказал: «Богатырь мощнолицый,

      Я дам тебе деньги, жилье, колесницы,

      Ты станешь возничим моим, о пришелец.

      Откуда ты родом, знаток и умелец?»

      Ответствовал Накула речью такою:

      «Юдхиштхиры некогда был я слугою,

      Был царским возничим и главным конюшим, –

      Смотреть не могу на коней с равнодушьем!

      Быть стражем коней – вот мое увлеченье,

      Искусен я в их обученье, в леченье.

      Среди жеребцов и кобыл неисчетных,

      Мне вверенных, не было робких животных,

      Растил их, берег я для битв и забавы…

      Я – Грантхика: так меня звали пандавы».

      Тогда повелителя речь зазвучала:

      «Отныне тебе отдаю под начало

      Я всех лошадей своих, все колесницы,

      Всех конюхов нашей страны и столицы.

      Но, с царственным станом и властным обличьем,

      Как можешь ты конюхом быть иль возничим?

      Гляжу на тебя – и волнуюсь, не скрою:

      Не сам ли Юдхиштхира передо мною?

      О, где он, владыка великоблестящий,

      В какой он блуждает неведомой чаще?..»

      Так юноша, словно бессмертных вожатый,

      Был принят с почетом и лаской Виратой.

      Потомки Панду, подчиняясь обету,

      В скорбях и мученьях скитаясь по свету, –

      Владыки приют обрели на чужбине:

      У матсьев, неузнанны, жили отныне.