Танькин лицей находится в старинном здании с колоннами и высокими окнами. Наверное, только что кончились занятия – из распахнутых дверей, как пчелы из улья, разлетались по своим делам будущие знаменитые художники. Они все бурно жужжали и щебетали, гул стоял, как на пасеке. Все были кто с мольбертами на плече, кто с большими картонными папками или с тубусами – такие трубки, в которых нормальные студенты носят свернутые в рулон чертежи.

      – Сразу видно, – со знанием дела заметил Алешка, – что не музыкальная школа.

      – Это как? – не сразу понял я.

      – Ну, Дим, музыканты что с собой таскают? Скрипки, гармошки, всякие свирели, рояли с пианинами.

      – Арфы, – добавил я, тоже со знанием дела.

      В дверях появилась Танька и помахала нам (рукой).

      Мы вошли внутрь. Вестибюль был тоже весь в колоннах и с гладким каменным полом, в котором за всякие века вытерлись дорожки к гардеробу, лестнице и туалету. И везде во весь рост стояли статуи, изображающие древнегреческих богов и героев. Я даже кое-кого узнал. Алешка, кстати сказать, тоже:

      – Вон ту насупившуюся тетку, Дим, я сразу опознал. У нее особая примета – никаких рук, ни правых, ни левых.

      Танька усмехнулась и подвела нас к высоченной, до потолка, двери между колонн с завитушками наверху. Распахнула ее и сказала:

      – Этот зал называется «Наша гордость».

      – И чем вы тут гордитесь? – ехидно спросил Алешка.

      – Сейчас узнаешь, заходите. Ты распечатки не забыл?

      – Более-менее, – буркнул Алешка.

      Зал был большой. И все его стены, даже простенки меж окон, были увешаны всякими живописными работами и творениями. Тут тебе и пейзажи, и натюрморты, и портреты, и эскизы. И даже знакомая нам тетка с особыми приметами. В общем, что-то вроде выставки.

      А у дальней стены за маленьким столиком сидел незнакомый молодой человек неизвестной наружности. Он листал большой и толстый альбом и что-то записывал в блокнот. Потом поднял голову и взглянул на нас. Блеснули внимательные глаза художника, в которых по порядку сменились разные чувства: удивление, узнавание и удовольствие. И тут же я подумал, что этот неизвестный человек мне все-таки известен.

      – Вот, – сказала Танька, когда мы осмотрелись, – каждый Новый год, тридцать первого декабря… Лешка, не перебивай, ты не угадал… Каждый Новый год в этом зале вывешиваются лучшие работы наших учащихся, всех классов. Чтобы на них смотрели, гордились и учились. Это понятно?

      – Более-менее, – сказал Алешка. – А мы тут при чем?

      – Вы всегда при чем, – отрезала Танька. Поступив в лицей, она не очень изменилась, только стала еще более решительной и строгой. – Сейчас вам Костя все объяснит.

      Молодой паренек отложил альбом в сторону и, улыбаясь, подошел к нам.

      – Здрасьте! – ахнул Алешка. – Давно не виделись!

      И я