Загнуть крючок, поставить точку

      И, с непременным – «как дела?»

      Набраться сил и… срезать кочку,

      Что счастью под ноги легла.

      Чтоб счастье больше не споткнулось,

      А достучалось вновь до нас.

      Ты, только что мне улыбнулась,

      Читая стих, как – в первый раз.

      Нет?.. Я ошибся?.. Ты – серьёзна?

      Задумчива? Нет, смущена?

      Тогда в другой раз будет – слёзным

      Моё прошение в стихах.

      Я напишу тебе, родная.

      Ты ведь – живая… Да – живая.

      Смотри, – снежинки. Понимаю…

      Сегодня – всё я по-ни-ма-ю!

      Всё, что не скажешь – понимаю.

      Конечно! Да!.. Всё, – что захочешь…

      А хочешь, гномика слеплю?

      Жизнь не равняется нулю.

      Он оживёт, как лист из почек,

      Нет, что ты, Настя, не кричу.

      Я не кри-чу!!! Ты – слышишь, знаю…

      Ты ведь живая… Да!.. Люблю!…

      Сестрёнка… Стюшенька… родная…

      Не отменить, не изменить,

      А только – жить…

      Продолжить смену

      И выволочь себя на сцену,

      И в медь прекрасную трубить.

      И все цветы, что будут в тему,

      К её ногам склонясь, – сложить…

      Печаль, густая, как смола —

      Текла, текла, текла, текла…

      Меня спросили: «Как дела?»

      А я приклеился к печале.

      И молчаливо, на восток,

      С печалию печально тёк.

      А за окном уже цвела

      Сирень и пахло Рижским взморьем.

      От досуха и до бела

      Писалось мне в Первопрестольной.

      И доводя строку до звона,

      Я резался своей строкой…

      Заточенной, до полуслова,

      Измученной, до запятой…

      Я допишу, я допишу,

      Я – допишу твои стихи,

      А ты – плыви, а ты – лети,

      Теперь, родная, это – можно…

      Я объясню карандашу,

      Что истончились грифели

      Он строг, но мудрый, он – поймёт.

      Поверь, мне это всё – несложно.

      Я запрягусь в двойную лямку,

      Я снова вызубрю букварь

      И выйду в поле спозаранку…

      Как