Словно вброд через реку, в траве – по колено,

      В заливные луга забрела тишина.

      Пролетел ветерок, пали серые тени,

      По мосткам прокатилась речная волна.

      По колено в траве, словно вброд – через реку…

      Ночь ложится под ноги и путает след,

      И лесных горизонтов смыкаются веки,

      В самой гуще берез укрывая рассвет.

      Дрогнет болиголов, осыпая росою,

      И камыш изогнется дугой, словно лук.

      И, чиста как хрусталь, ночь стоит над землею,

      Отражая средь звезд затерявшийся луг.

      Сыплет роза лепестки

      В деревянную шкатулку…

      Малый лоскуток реки —

      Впечатленье от прогулки.

      Где вода так глубока,

      Зелена и полновесна,

      К небу тянется рука

      Вишни белой, как невеста.

      Дремлет лотос на волне,

      Подставляя солнцу щеки.

      И окрест, как в полусне,

      Смотрит ирис синеокий.

      Ива белая молчит —

      В тени замерли две цапли.

      Лишь фонтан едва журчит,

      Редкие роняя капли.

      Камень, ветер и песок,

      Дерево, трава и глина.

      Тростниковый поясок

      Вьется лентой из корзины.

      Уставшее от зноя,

      Шагающее древо,

      Остановилось в поле,

      Раскинулось вполнеба.

      И ждет, когда скитальца,

      Его охватят рьяно

      Тоскующие пальцы

      Вечернего тумана.

      Август – месяц исчерченной ветрами глади морской,

      Месяц яростных бурь, иссушающих землю, взметающих теплый песок

      Выше розовых крыш, выше старых, иссеченных зноем олив,

      Над рекой мелководной, что вьется, свой путь меж камней проложив.

      Рыжий август – пора спелых персиков и – небес, источающих жаркую нежность

      В винно-сизую сень виноградной лозы, истомленной от тяжести гроздий.

      Пряный август просверлен насквозь колеями скрипучих колес,

      Что, по горным дорогам кружа, задевают желтеющих трав неотцветшие грезы.

      Чуть от ветра звенит черепица в обезлюдевших к полдню селеньях,

      И колышется тонко-зеленая тень поредевших истрепанных крон

      На отбеленных солнцем палящим, веками отглаженных стенах,

      Что впадают у кромки дорог в густо-синий, хмельной полусон.

      Черепок Херсонеса – лазури кусок

      В зыби волн, и оливы седые.

      Над обрывом – кермека лиловый дымок,

      Крылья ласточек чертят кривые.

      Эллинизма осколок – шесть белых колонн,

      Голубиный полет на рассвете…

      Как из моря на берег, был выброшен он

      Из бездонной купели столетий.

      Черепок Херсонеса – соломенный сноп

      Бьющих в камни лучей небывалых.

      Сквозь песок прорастают ковыль и иссоп,

      Укрывая окрестные скалы.

      Флейта ветра в разбитых усадьбах поет

      Ту же песню, что грекам и готам,

      И корабль, как и прежде, на север плывет,

      Лунный свет отражается в гротах.

      Черепок Херсонеса – смола, как слеза

      На шершавом стволе кипариса.

      Вечереет. Темнеет воды бирюза,

      И минувшее кажется близким.

      Стрекотанье кузнечиков.

      Лето входит в зенит.

      Обнимает за плечи – и —

      Вдаль, где солнце палит.

      Где качается колокол

      Над степною травой,

      Моря синие сполохи,

      Да прибой грозовой.

      Под оливами старыми,

      Проходя по тропе,

      Выйду к солнечной гавани,

      Да навстречу Судьбе.

      Там сверкает стеклярусом

      Галька в зеркале вод.

      Странник –