Другая луна была цвета зеленого чая,

      Когда его пьешь в жаркий полдень

      Из белой-белой маленькой чашки,

      Сидя на вытертом узорном ковре,

      В чайхане, у подножья гор невысоких.

      Легкой дымкой подернуты дальние рощи.

      Над скатертью кружат пестрые осы

      И, тревожно жужжа, садятся на сахар.

      Третья луна была желтой и жирной,

      Как топленое молоко в коричневой крынке,

      Принесенное из прохладного погреба.

      Можно было тихонько потрогать пальцем

      Загустевший верхний слой. А потом

      Есть прямо из крынки, зачерпывая ложкой,

      Поглядывая, как кошка облизывается у ног,

      И, конечно, дать и ей свежего лунного молока.

      Четвертая луна была золотистой,

      Словно мед, собранный в Мариамполе,

      Впитавший запах цветущих акаций

      И теплое дыхание южного ветра,

      Спустившегося с Чуфут-кале

      В плодородную тихую долину,

      Покрытую садами и виноградниками,

      Полями лаванды и чайной розы.

      Пятая луна была рыхлой и ноздреватой,

      Похожей на круглый кусок козьего сыра.

      Который едят с ломтем горячего хлеба,

      Запивая красным вином. Когда тень ложится

      На пустые дороги, и в вечернем небе

      Только орлов заметишь у горизонта,

      Славно ужинать на краю поля,

      Под старым тополем с нежной листвою.

      Шестая луна манила, как море,

      Глубокой сияющей синевою.

      Она расплескивалась волною,

      И уносила упавшие звезды.

      Она затопляла улицы светом,

      Стучала в двери и билась в окна.

      Она была дикой, томной и страстной,

      Словно вакханка, в тунике рваной.

      Кожа у ней пахла солью и солнцем,

      В прядях волос запутались ветры.

      Были глаза ее полузакрыты,

      И на губах запеклось желанье.

      А у последней, седьмой луны,

      Как у фарфорового блюдца,

      Откололся кусочек малый

      И покатился во тьму со звоном.

      Долго я черепок искала

      В темных полях, в можжевеловых рощах.

      Да не нашла. И искать перестала.

      Так и осталась луна щербатой.

      Всматриваясь в слепые сумерки,

      Гадаю на лунных лепестках.

      В черном зеркале стекла

      Отражается свечное пламя.

      Твой лик, словно лист осенний,

      Освещает тропу моей судьбы.

      Поэтому, чем дольше я иду по ней,

      Тем