У взрослости есть странная черта —

      Смотреть на жизнь сквозь стёкла рассужденья,

      И пусть сквозь них не видно ни черта,

      Но всё равно сложить о жизни мненье.

      У взрослости есть свойство не искать

      Полутонов, не слышать полузвуков,

      Примерным видеть взглядом, средним ухом

      Расслышивать и где-то как-то знать.

      У взрослости есть принцип, где «всё есть».

      Есть в «принципе» и время, и удача.

      Есть, в принципе, машина, деньги, дача.

      Работа есть; и, в принципе, есть честь.

      Ещё у взрослости есть умный вид.

      С ним говорит и делает работу,

      Куда-то вечно вместе с ним спешит

      И делится о планах и заботах.

      Привычки есть, уставы и права,

      Законы есть, есть планы и решенья,

      А на дворе с полметра трын-трава:

      Похоже, что у зайцев воскресенье.

      Тогда присяду, лягу на траву,

      На трын-траву непрерванного детства,

      И никуда мне от него не деться —

      От сна, что встретил как-то наяву.

      И никуда мне от него не надо

      Бежать, спешить, напялив умный вид.

      Уж лучше пусть жжёт бедолагу стыд

      За стыренную плитку шоколада.

      И снова получается мечтать

      И видеть в небе для фантазий место.

      Ещё немного и начнёшь летать,

      Как это было… было это в детстве.

      Ну что ты злишься? Каждый, как умеет,

      И понимает, и благодарит.

      И каждый, как умеет, зёрна сеет

      И, как умеет, землю боронит.

      И видит так, как может он лишь видеть,

      И слышит так, как здесь ему дано,

      По-своему