Морада попала в пеструю толпу рабынь, сопровождавших купца в путешествии, и с любопытством рассматривала странные одеяния и украшения женщин. Запертая в стенах своего храма и окруженная только жрицами и наставниками, она никогда прежде не видела таких ярких платьев. К ней подошла высокая дородная женщина лет тридцати и приказала развязать узелок, который Морада держала в руках. Морада удивилась:

      – Зачем это вам?

      Женщина рассердилась и несильно ударила девушку плеткой, которую всегда носила при себе на поясе и с которой обращалась мастерски. Удар был точно выверен так, чтобы на девушке не осталось следов, – а вдруг она понравится господину и он будет недоволен, что ему вместо гладкой шелковистой девичьей кожи придется трогать рубцеватые шрамы. Что-то было в этой девушке непонятное для Большой Мамки, как ее называли за глаза рабыни. Девушка вела себя так спокойно и уверенно, будто она случайно оказалась среди рабынь и это недоразумение скоро выяснится. Морада отдала узелок Большой Мамке, и та неторопливо развязала его. Любопытные женщины окружили их, стараясь получше рассмотреть, что принесла с собой новенькая и чем тут можно поживиться. К их разочарованию, здесь не было никаких украшений, лишь пара свитков, медный диск, испещренный какими-то знаками, и треугольный прибор, совершенно им незнакомый. Девушки с презреньем зашушукались меж собой.

      – Ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней!

      – А держится так величественно, словно богачка какая!