Ласкает ветр листву дерев рукою,

      И гладит мать головку малыша.

      Мальчонка нюни тянет не спеша,

      А тени туч, скользя, шуршат травою.

      Любовно гладит ветр листву дерев,

      И дремлют липы под его рукою.

      Осина лишь не ведает покою

      И жалуется ветру, поседев.

      Ерошит мать головку малыша,

      А взгляд бежит поверх куда-то в дали.

      Гнетут её, наверное, печали,

      И тихо страждет светлая душа.

      Малыш канючит под нос не спеша,

      Ему коня игрушечного надо.

      И знают оба – женщина и чадо, —

      Что ноет зря, что денег – ни гроша.

      А тени туч скользят, травой шурша,

      Берёзам ветр расчёсывает кроны,

      И женщина застыла отрешённо,

      Прижав к бедру головку малыша.

      Множиться чтобы и длиться,

      Купно растут дерева,

      В стадо сбиваются птицы,

      Встав на крыло соднова.

      Серые хищники в стае

      Делят добычу и пост,

      Но одинцом пролистает

      Дни свои волк-альбинос.

      Меряют времени вёрсты

      Тьмы человеческих ног.

      Вон промелькнул белошёрстный,

      Он и в толпе одинок.

      Тихо крячут в заводи чирки,

      И, раздув закат в небесной свили,

      Уронил над садом ветер крылья,

      Чуть тревожа белые верхи.

      От соцветий облетает прах,

      Медленно спускается по кругу,

      И на вздох я чувствую упруго,

      Как густеет запахов распах.

      И в душе, глухой от жизни вскачь,

      Прорастают, слышны еле-еле, —

      Этот листьев безмятежный шелест,

      Этот дальний полусонный кряч.

      Нет ни послуху, ни слуху

      О луне среди светил.

      Даже месяца краюху

      Чёрт на звёзды искрошил.

      Темень напрочь зализала

      На тропе ко мне следы.

      Было б горюшка в том мало,

      Если б не было беды.

      То не ревность сердце точит,

      То нашёптывает мгла,

      Что тропиночка короче

      Другу милому легла.

      Я найду луну-дурёху,

      На полнеба