«Товарищ Керенский»: антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март – июнь 1917 года). Борис Колоницкий
Читать онлайн книгу.
«мужественному народному трибуну» и тоже выражали надежду, что скоро вновь удастся услышать «горячее, сильное слово депутата – защитника заветных стремлений российской демократии». Приветствовали Керенского и политические организации – социал-демократическая фракция Думы, Еврейская демократическая группа и, разумеется, фракция трудовиков[186]. Как видим, среди людей, оказывавших министру политическую поддержку в 1917 году, было немало тех, кто выражал ему сочувствие ранее, в феврале и марте 1916 года. Эта поддержка человеку, который боролся с болезнью, свидетельствовала об авторитете Керенского, сложившемся к тому времени, и способствовала среди прочего укреплению эмоциональных связей между лидером и его сторонниками. Сочувствие к больному политику, как мы увидим, влияло и на формирование образов лидера в 1917 году.
Возвращаясь к вопросу об информированности Керенского, отметим, что он знал и о некоторых планах государственного переворота, циркулировавших в политических и военных кругах во время войны. Позднее сам он вспоминал: «Знали о заговоре и мы, руководители масонской организации, хоть и не были в курсе всех деталей, и тоже готовились к решающему моменту». На некоторых встречах заговорщиков Керенский присутствовал лично. Однажды к известному депутату явились офицеры, желавшие арестовать царя, – они хотели заручиться поддержкой лидера трудовиков[187]. Показательно, что к политику обращались разные группы, вовлеченные в сложные политические интриги; это свидетельствует о его влиянии и известности в тот момент. Впоследствии и сам Керенский признавался, что еще в 1915 году мечтал о перевороте[188]. Но, насколько можно судить, эпизоды, связанные с подготовкой переворота, не использовались широко для конструирования публичной репутации политика в 1917 году.
Кандидатура Керенского встречается и при обсуждении возможного состава нового правительства в случае изменения политического режима[189]. Слухи об этом получили широкое распространение; показательно, что даже Ленин, находившийся в Швейцарии, писал в начале 1917 года о возможности создания в России правительства П. Н. Милюкова и Гучкова или Милюкова и Керенского[190]. Возрастание авторитета руководителя фракции трудовиков лидер большевиков ощущал и в эмиграции, а для политической элиты Петрограда оно было еще более очевидным.
К началу 1917 года Керенский занимал уникальное положение. Его общественная позиция, его личностные качества, ресурсы, которыми он располагал, позволяли ему быть своим человеком в различных политических мирах, представители которых редко соприкасались между собой. Керенский являлся одновременно парламентарием и адвокатом, был связан с масонами и подпольщиками. Статус члена Государственной думы, депутатская неприкосновенность, информированность и известность позволяли ему эффективно и без чрезмерного риска содействовать подполью. Положение же человека, вхожего в миры подполья, делало
Там же. Л. 7, 9, 13, 14, 17, 20, 21, 23, 26а, 29–29 об. и др.
Среди этих офицеров был и капитан М. А. Муравьев, ставший впоследствии известным как организатор ударных батальонов, а затем и командующий советскими отрядами, боровшимися осенью 1917 года с войсками Керенского. В другой раз к Керенскому явился его друг граф П. Толстой; выступая от имени великого князя Михаила Александровича, он пытался выяснить, как отнеслись бы рабочие к возможному воцарению брата императора. См.:
Письмо В. Маклакова – А. Ф. Керенскому, 3 июня 1951 года // Hoover Institution on War, Revolution and Peace Archives. A. F. Kerensky Papers. Box 1. В. Б. Станкевич встретил Керенского в январе 1917 года на заседании некоего «интимного кружка» (возможно, речь идет о масонской ложе, хотя самого Станкевича обычно с масонами не связывают). Собравшиеся обсуждали вопрос о дворцовом перевороте. См.: