Дело о трех рубинах. Георгий Персиков
Читать онлайн книгу.
уснуть в такой атмосфере все равно было немыслимо. Дозорные вглядывались в туман, уже не замечая жалящих комаров. Наконец солнце пробилось сквозь маленькую серую тучку над горизонтом и мазнуло оранжевым еловые макушки. В этот момент вновь захрустел валежник. Георгий, уставился на кромку леса, пытаясь понять, был ли звук на самом деле или приснился ему в секундном сне. Но хруст повторился, и из леса в лагерь полетел по широкой дуге какой-то круглый предмет.
– Бомба!
Борис впечатал брата лицом во влажную землю насыпи и сам рухнул сверху. Все криво стриженные каторжные головы разом исчезли в окопах, но предмет, упав, лишь глухо шмякнулся оземь и, прокатившись немного, замер. Не дождавшись взрыва, Георгий спихнул с себя старшего брата, сплюнул и уставился на подброшенный подарок, не веря своим глазам. «Это просто галлюцинация, вызванная нервным истощением», – подумал молодой врач.
Но нет, перед укреплениями и вправду лежала отрубленная человеческая голова. Несмотря на искаженные ужасом черты, ее хозяина легко можно было опознать. Над лагерем прокатился вздох. Каторжанин Гриб, где-то уже успевший хорошенько принять на грудь для боевого духа, не смог удержаться и вылез из окопа. Крепкий и корявый, словно еловый пень, вихлявой пьяной походкой он подошел к отрубленной голове.
– Ну что, Скляр, сбегал до японцев? – спросил он и пьяно хихикнул.
В этот момент все потонуло в свисте, грохоте и гуле. Поднялись в воздух фонтаны земли, а с деревьев посыпались ветки. Японская артиллерия дала еще два залпа и смолкла. После того как наконец осела пыль, Родин встал со дна окопа и осмотрелся – посреди лагеря зияло несколько воронок, а от Гриба остался только одиноко стоящий стоптанный сапог.
Всеобщее оцепенение прервал голос Гротто-Слепиковского:
– Занять оборону! Патроны беречь! Приготовиться отражать атаку неприятеля!
Партизаны, словно проснувшись, принялись лязгать затворами и занимать позиции на земляных редутах и насыпях. В окоп к Родиным спрыгнуло несколько ополченцев, в том числе и охотник Марк Карабанов, деловито проверявший свою винтовку, бормоча что-то себе в бороду. Истомившись тревожным ожиданием атаки, теперь все пребывали чуть ли не в радостном возбуждении от скоро предстоящей схватки. Солнечные лучи разогнали последние клочки тумана, и видимость значительно улучшилась. Теперь можно было легко различить мелькавшие среди темных еловых лап мундиры песочного цвета. Сквозь звон, оставшийся в голове после обстрела, стали слышны короткие, карикатурно грубые окрики японских сержантов, подгонявших продирающихся через бурелом солдат. Каторжник, занимавший позицию рядом с Родиным, осклабился, демонстрируя недостаток зубов:
– Эвона, как собаки брешут!
Остальные хохотнули в ответ. Сахалинские каторжники, охотники и вольнопоселенцы, составлявшие партизанский отряд, были люди сплошь, по материковым меркам, лютые. Видавшие смерть, многие убивавшие сами. После жизни на каторге их тяжело было испугать даже адом. Вместо страха они