Последний апокриф. Семен Злотников
Читать онлайн книгу.
покрикивая, зигзагообразно носились пестрые пичуги, в синем небе кружили орланы, на крутых склонах гор паслись отары овец.
– Ю, ответь, куда мы идем? – спросил попугай (разговор, к слову, происходил на прекрасном русском языке, которым Конфуций также владел в совершенстве!).
– Домой! – был ответ.
– Называется, объяснил! – возмутился Конфуций.
– К себе домой, – чуть подумав, так же бесстрастно повторил Иннокентий.
– Ну, ты стал китайцем – до мозга костей! – искренне восхитился попугай.
Иннокентий молчал.
– Из китайцев – китайцем! – опять прокричал попугай.
Наконец у ручья, где из быстрой воды то и дело выпрыгивала крылатая форель (птицерыбная особь, выведенная в Китае еще во времена Фу), странник остановился на привал.
Первым делом он натаскал гору хвороста и запалил костер.
После чего, изловчившись, поймал на лету птицерыбу и, за неимением сковороды, стал ее поджаривать на собственных заскорузлых ладонях.
Терпения Ю-Иннокентию, по всему судя, было не занимать.
– Да больно смотреть! – закричал попугай.
Руки нашего героя дымились, но не горели – огонь их, похоже, не брал.
– Бэдная, бэдная форэль! – сокрушался Конфуций, для пущего впечатления налегая на «э» оборотное.
Наконец, когда рыбьи бока подрумянились, Иннокентий присел у воды на валуне и закрыл глаза.
– Ты бы ел уже, что ли! – не выдержал попугай.
Иннокентий, однако, смотрел на Конфуция глазами, полными слез.
– Убил, теперь плачет! – воскликнула птица с укором.
Иннокентий молчал.
Визуально, как говорится, он находился у ручья, но фактически – где-то далеко…
Поди догадайся, что есть человек: то, что мы видим, или то, что не видим?..
Вечерело.
Неведомый клещ прокрался птице под перья и принялся сосать из нее кровь.
Сначала пернатый философ терпел, дабы не спугнуть тонкое состояние своего двуногого спутника, но потом вдруг затрясся, запрыгал и принялся рвать на себе разноцветные перья.
По-прежнему молча, разглядывая рыбу, Иннокентий пытался ответить на главный вопрос бытия: и что наша жизнь?
Конфуций, покончив с клещом, повеселел и предложил им обоим взглянуть на искомый предмет спокойно и не спеша – как, собственно, и учил мудрый Чан Кай Ши!
– Итак, мы имеем живую форель… – Конфуций тут выдержал двадцатиминутную паузу, – но и тебя мы имеем (пауза – тридцать минут!)… и тоже живого!
Иннокентий кивнул: так, наверно, сказал бы учитель!
На минуточку, благодаря попугаю, он вспомнил старого Чан Кай Ши с его интересной манерой вести философскую беседу подчеркнуто неспешно!
– Но тебе надо есть… – произнес пернатый философ, помолчав еще сорок минут, – хотя бы потому, что тебе надо есть (еще пятьдесят минут!)!
Попугай изъяснялся туманно, но смысл его слов был понятен: нельзя утверждать, что ты жив, пока ты не понял, что значит жить.
И опять Иннокентий подумал, что птица права.
– Но