– И ты говоришь, что никого из них раньше не видал? – хозяин комнаты не отличался благодушием, и по спине Никиты Пестрого просочилась холодная струйка. Стоявшая позади допрашивавшего настольная лампа, ярко освещала лицо вора, но оставляла в тени хозяина.

      Он чуть дернулся, однако, стоявший позади человек опустил тяжелую руку на плечо воришки.

      – Тихо сиди!

      – Да я что… я ж ничего…

      – Видел или нет?

      – Нет! Истинный святой крест – никого! Морды все злобные, да… – Никита замялся, подыскивая подходящее слово. – А тот, что с «Наганами» в дежурке стоял, – так и вообще платком себе всю рожу замотал. Ничего не разберёшь!

      – Тебе что сказали? – голос допрашивающего никаких эмоций не выражал.

      – Да в рыло сунули! И весь разговор! Сказали, мол, подставил я кого-то серьёзно. За это, говорят, и пришить недолго! А потом к двери подвели да пинка дали. Беги, мол…

      – Кого ж ты подставил-то?

      – Да рази ж я знаю?! Никому не мешал… По поездам работал – так про то все знают.

      – Так? – обратился допрашивающий к кому-то другому.

      – Да. Его знают. Он и впрямь – чисто по вагонам спец.

      – А замели тебя как?

      – Дык… – пожал плечами воришка. – Чемодан у бабы одной подрезал. А менты вдруг все двери заперли и народ шмонать начали. Я и влез на багажную полку от греха. Там и накрыли.

      – Всё?

      – Да… всё вроде… А! – хлопнул он себя по лбу. Тяжелая рука вновь прижала его к табуретке.

      – Что такое?

      – Тама ещё какой-то чемодан сыскался. Ну, вроде забыл его кто-то в поезде. Так когда его в ментовку притащили, опера чуть в окна не повыскакивали.

      – Отчего так?

      – А он до крышки был динамитом набит! Ну, меня тотчас в камеру и сунули – мол, поважнее тебя дело есть…