Море шептало так, снова и снова корабль могучий целуя,

      чистой лазурью своих многочисленных волн,

      в сон проникая Тесея мучительной мыслью,

      в сердце – безмерной тоской.

      – Слушай же, слушай, мой голос ты знаешь с рожденья,

      в нём узнаешь ты дыханье отца?

      Слушай же, слушай,

      слушай меня.

      Тише и тише всё шепот. Мучительно тихий,

      только Тесею он слышен сквозь сон.

      Кормчий же бодрствует, радуясь тихому морю,

      смело корабль направляя вперёд.

      Глубже и глубже

      в царство своё

      разум Тесея Морфей погружает.

      Но всё яснее

      сквозь сновиденье

      спящего море зовёт.

      – Слушай же, слушай, тебе я открою, что скрыто от смертных богами,

      то, что оракул лишь может услышать в дыхании звёзд,

      в небе расцветших из слёз, обронённых луною

      в ночь, когда царственный Эндимион

      в сон погрузился навеки.

      Подвиг, что ты совершил, это только начало,

      первая нить твоего полотна.

      Много свершишь ты великих деяний,

      славу в веках обретёшь.

      Но за величьем и славой всегда, словно тень, укрывается в жизни страданье.

      Мир гармоничен и всё в равновесии в нем сохраняется вечно:

      так, человеку чем больше дано, тем он большего может лишиться.

      Горечь тяжелая первой разлуки тебя ожидает.

      Должен навеки проститься с любимою ты.

      Ваши пути на мгновенье сплелись, но сегодня

      им суждено разойтись.

      Хоть ты от бога рождён и хотя велика твоя сила,

      ждёт тебя смертных удел.

      Ей же иное, ты знай, предначертано роком,

      ибо бессмертье она обретёт:

      станет супругой она

      бога великого скоро.

      К первому дикому острову ты, пробудившись, корабль свой направишь,

      там и оставишь любимую ты.

      Воле небес подчинись и оставь её, слышишь?

      Разное вам суждено, не держи её, слышишь?

      Ярко сияет печалью серебряной, к небу прижавшись, луна.

      И от холодного света

      вдруг пробудился Тесей.

      Полон тяжёлых раздумий, он взор обратил к Ариадне:

      девушка крепко спала.

      Ветер укрылся в её волосах,

      в роще как будто,

      тихо кудрями, лишь изредка, словно ветвями, играя.

      Нежностью дышит она, и в руках лебединых,

      держит, как будто боясь уронить, обретённые грёзы.

      В свете луны силуэтом сквозь ткань обнажается истина тела:

      шеи склонённой изящная тонкость,

      хрупкие линии плеч,

      прелесть округлой груди,

      талии узкой,

      стеблю подобной, изгиб,

      стройная грация ног.

      В истине