Первого карася я упустил. Он сорвался в воздухе, шлепнулся в воду и был таков. Попеняв себе за излишнюю суетливость, я приволок валявшийся неподалеку обрезок горбыля, и только устроился на нем, как колокольчик оповестил о визите следующего гостя. На этот раз я был осторожен. Потихоньку наматывал леску, стараясь не делать резких движений, но… вытащил только пустой крючок. Вот же зараза!

      Забросил снова, уселся на горбыль, достал сигарету, стал мять ее в руках, ожидая, что вот—вот клюнет. Но время тянулось и тянулось, колокольчик молчал, утро наливалось теплом и солнцем, а клева больше не было. Второй окурок полетел в воду, за ним третий. И тут поплавок дернулся, я схватился за удилище и вытащил… красного окуня. Осторожно снял с крючка и принялся рассматривать. Окунь как окунь, жаль, что ядовитый… Хотел уже бросить его обратно в воду, как услышал за спиной чье-то рычание. Метрах в десяти от меня стояла та самая дворняга, с которой я повстречался по дороге на озеро.

      Я не боюсь собак, даже самых злых. Но то, что находилось передо мной, не было собакой. Не было зверем. Напротив меня, угрожающе скаля прозрачные клыки и напряженно следя за каждым моим движением, расположилась потусторонняя тварь. В ее морду, словно в целлофановый пакет, были упакованы чьи-то лица, чьи-то глаза, чья-то злость, горячая и жаркая, словно огонь преисподней. Они сменяли друг друга, отталкивающие и жуткие и что-то беззвучно кричали мне. Тварь сделала несколько осторожных шагов, приноравливаясь к прыжку, я не выдержал и запустил в нее тем, что было в руках. Красным окунем—мутантом. Это оказалось единственно правильным решением. Тварь подпрыгнула, схватила зубами рыбу и, опустившись на землю, принялась жадно расправляться с ней, превращаясь обратно в собаку.

      Завороженный этим жутким зрелищем, я даже не сразу сообразил, что нужно