Гендер и язык. Антология
Читать онлайн книгу.
ранние исследователи грамматики и риторики рассматривали «правильный» порядок элементов во фразе, например мужчины и женщины:
Некоторые ставят карету впереди лошади, например, когда говорят: моя мама и мой папа дома, даже не осознавая неправильности своих слов. Хотя так часто и случается (один Бог знает, почему), но, по крайней мере, в разговоре давайте придерживаться естественного порядка и ставить мужчину перед женщиной, как предписывает этикет[28].
Идея «естественного порядка» и превосходства мужского бесцеремонно навязывается и в употреблении языка: «мужской род ценнее, чем женский» [Poole 1646, 21]. Возможно, эта идея явилась необходимой предпосылкой правила о полонеразличительном, родовом местоимении (sex-indefinite) he, вытесняющем употребление they или he, she в тех случаях, когда пол субъекта неизвестен.
Сравните следующие три предложения:
1. Someone knocked at the door but they had gone when I got downstairs (Кто-то постучал в дверь, но когда я спустился, они ушли);
2. Someone knocked at the door but he or she had gone when I got downstairs (Кто-то постучал в дверь, но когда я спустился, он или она ушли);
3. Someone knocked at the door but he had gone when I got downstairs (Кто-то постучал в дверь, но когда я спустился, он ушел).
В соответствии с предписывающей грамматикой только последнее из высказываний является «правильным» (первое – «неправильное», а второе – «нескладное»). Часто цитируемое утверждение Джона Кикби из «Новой английской грамматики» («New English Grammar») 1746 г. гласит:
Лицо мужского рода откликается на общее имя, которое подразумевает и мужское и женское; поскольку любой человек знает то, что он говорит [Kirkby 1746, 117].
За недостатком места мы не можем в полном объеме обсудить альтернативные заслуги родового (generic) he и they в значении неопределенного лица в контексте, требующем местоимения, не различающегося по полу (для детального изучения см. [Bodine 1975b]). Важный момент состоит в том, что андроцентрические (мужское как норма) отношения, достаточно заметные в ранних трудах по языку, были действительно взяты за основу для некоторых описательных правил грамматики. Многие люди рассматривают феминистскую точку зрения на использование родового he как вводящую в заблуждение и обреченную на неудачу. («Я чувствую… что попытка изменить употребление местоимений бесполезна» [Lakoff 1975, 45]). У этих людей вызывает недоверие тот факт, что существующее правило было навязано носителям языка мужчинами-грамматистами XVIII в. Наивно допускать, что кодификация была нейтральной и свободной от модных веяний: те, кто формулировал законы, несомненно, определяли как «правильное» такую грамматическую форму, которую они по какой-либо причине предпочитали.
Что касается грамматики, писатели, наблюдая за языком, высказывают предположение, что женщины часто бывают виновны в неправильном словоупотреблении. Следующий отрывок является типичным для своего времени:
Вчера я вошел в гостиную, где обнаружил миссис Корнелию, третью дочь моей дамы, как всегда одну, читающую газету, в которой, как я позже обнаружил, были стихи о любви и дружбе… По почерку, с первого взгляда,
Some will set the Carte before the horse, as thus, my mother and my father are both at home, even as thoughe the good man of the horse ware no breaches, or that the grayer Mare were the better horse. And what thoughe it often so happeneth (God wotte the more pitte) yet in speaking at the least, let us keep a natural order, and set the man before the woman for manner sake (Wilson 1560, 189).