Маргаритина мазь не поможет.

      Не взлететь. Не вернуть. Не найти.

      Можно все перещупать пути,

      Перервать, перепутать – все то же!..

      Кто бессильно шагает вдоль полок?

      Кто там платит бессрочный налог?

      Продырявят дожди потолок,

      Но не сдвинется траурный полог…

      Только книги молчали рядами.

      Только звезды стояли в окне

      И, тебя понимая вполне,

      Не предали. Хотя – не рыдали…

      Лишь родство переходит в сиротство.

      Так звезда – зажигает звезду

      И в густом трагедийном чаду

      Снова голос живой отзовется

      Сквозь блудливые радиоволны

      И мирское словечко «успех» —

      Запоет! Через муку помех.

      Напоенно. Эфирно. И полно.

      Отошли далеко времена

      Оголтелых баскаков и ханов.

      Хорошела страна, веселела сполна

      Под охраной кровавого хама.

      Там, на башнях, давно не орлы —

      Пентаграммы сверкают упрямо,

      Но кресты уцелели на храмах

      От погромов «грядущего хама»

      Посредине огромной Орды.

      В день архангела Михаила

      Я нашла ненароком то,

      Что так долго не находила…

      (А осенних дней решето

      Исходило злыми дождями,

      Теми, что не от слова «жди».

      Время – стерто распрями, прями,

      И слепыми поводырями,

      Повторяющими упрямо,

      Что они лишь – шагают прямо,

      Что они-то и впрямь вожди…)

      …Вы – у красной зубчатой стены

      С ощущением зыбкой вины.

      Метафизика здешних мест —

      И надежда —

      Меж рубиновых знаков – крест.

      Как и прежде.

      Запрокинете голову: «Боже!

      Ну, ответь мне: доколе, доколь?!..»

      Ветер – стоном сонма казненных.

      А за Вами – странный прохожий…

      Ба! Фигура в пальто казенном,

      Наживая себе звезду

      На невидимых миру погонах,

      Находя поступок резонным,

      Вслед метнется – серая моль.

      Не «пузырь асфальта» – мозоль.

      «Что ж, на набережную!

      Уйду».

      …Ну, а когда возник протез ликбеза,

      То всякий возомнил,

      Что мил богам – кто грамоте обучен.

      И в этом мире, грязном и вонючем,

      Теперь уж каждый с музами дружил

      И рифмовал: «Даешь! – Ядрена вошь!»

      О, графомания советского доноса,

      Еще не писана история твоя.

      Стояли буковки доверчиво