Гимн Лейбовицу. Уолтер Майкл Миллер-младший
Читать онлайн книгу.
этот тезис, прежде чем испустить дух.
Брат Фрэнсис подметил, что обломки, пролежавшие в прихожей несколько веков, темнее и грубее тех, которые обжигало солнце пустыни и ласкал песчаный ветер. С одного взгляда на них можно было понять, что Внутренний Люк заблокировал не сегодняшний обвал, а другой, более древний, чем само аббатство. Если в Закрытой Среде Убежища находилась Радиация, то демон, очевидно, не открывал Внутренний Люк со времен Огненного Потопа, который предшествовал Упрощению. И если он столько веков просидел за металлической дверью, сказал себе Фрэнсис, то весьма маловероятно, что он вырвется на свободу до Страстной субботы.
Факел догорал. Послушник нашел отломанную ножку стула, поджег ее от факела, а затем принялся собирать обломки мебели для костра, одновременно обдумывая надпись на древнем знаке: РАДИАЦИЯ ВЫЖИВАНИЕ УБЕЖИЩЕ.
Брат Фрэнсис первым бы признал, что его знание английского языка эпохи до Огненного Потопа далеко от совершенства. Его всегда приводило в замешательство то, что в этом языке одни существительные иногда меняют значение других. В латыни, как и в большинстве простых диалектов региона, конструкция наподобие servus puer означала примерно то же, что и puer servus, и даже в английском выражение «мальчик-раб» означало «раб-мальчик». Однако на этом сходство и заканчивалось. В конце концов Фрэнсис выучил, что house cat не то же самое, что cat house и что дательный падеж цели или обладания, вроде mihi amicus, каким-то образом передается конструкцией вроде dog food или sentry box даже без ударения. Но тройной аппозитив наподобие fallout survival shelter?.. Брат Фрэнсис покачал головой. В Предупреждении на Внутреннем Люке говорилось о пище, воде и воздухе, – а ведь демоны Ада в них, разумеется, не нуждались. Иногда послушнику казалось, что древний английский – куда более сложный предмет, чем ангелология среднего уровня или богословская алгебра святого Лесли.
Брат Фрэнсис сложил костер, чтобы тот освещал самые темные уголки прихожей, а затем начал осматривать то, что не было завалено камнями. Поколения мародеров превратили развалины наверху в археологическую двусмысленность, однако если подземелья и коснулась чья-то рука, то это была рука обезличенной катастрофы. Казалось, здесь до сих пор сохранился дух прежней эпохи. В одном из углов среди камней лежал ухмылявшийся череп с золотым зубом – очевидное доказательство того, что сюда еще никто не проник. Когда пламя разгоралось, золотой зуб поблескивал.
В пустыне брат Фрэнсис неоднократно находил у какой-нибудь пересохшей речки человеческие кости – обглоданные дочиста и побелевшие на солнце. Особенно слабонервным он не был, поэтому не испугался, увидев череп. Но блеск золотого зуба постоянно привлекал его внимание, пока Фрэнсис пытался открыть дверцы (запертые на замок или заевшие) ржавых шкафчиков и тянул за ящики покореженного металлического стола. Этот стол мог оказаться бесценной находкой – если в нем хранились документы или книги, пережившие ярость костров эпохи Упрощения. Пока он дергал за ящики, костер догорел, и выяснилось,