Ты болен, Бранд.

      О, нет, здоров и свеж я,

      Как сосны гор, как можжевельник дикий;

      Но род людской – он в наше время болен,

      Нуждается в лечении. Вы все

      Хотите лишь играть, шутить, смеяться.

      И верить, уповать, не рассуждая.

      Хотите бремя все грехов и горя

      Взвалить Тому на плечи, Кто явился,

      Как вы слыхали, пострадать за вас.

      Венец терновый Он, Многострадальный,

      Надел, и – можно вам пуститься в пляс!

      Пляшите, но куда – вопрос печальный –

      Вас пляска заведет в последний час?

      А, понял я! Да, этой песнью новой

      Заслушиваться стали здесь у нас.

      Принадлежишь ты, значит, к новой секте,

      Что учит жизнь считать юдолью скорби

      И силится заставить всех на свете

      Посыпать пеплом головы себе?

      О, нет; не проповедник я присяжный,

      Не как священник говорю сейчас;

      Христианин ли даже я – не знаю;

      Но твердо знаю, что я – человек,

      И вижу зло, недуг, страну постигший.

      Мне до сих пор не доводилось слышать,

      Чтоб наша добрая страна была

      Уж слишком жизнерадостной страною.

      И правда, радость здесь не бьет ключом;

      Будь так оно, еще куда ни шло бы.

      Уж если раб ты радости, то будь им

      Всегда, с утра и до ночи, всю жизнь;

      Не будь – одним вчера, другим сегодня,

      А завтра, через месяц, третьим. Будь

      Чем хочешь ты, но будь вполне; будь цельным,

      Не половинчатым, не раздробленным!

      Вакхант, Силен – понятный, цельный образ,

      Но пьяница – карикатура лишь.

      Пройдись-ка по стране, людей послушай, –

      Узнаешь, что здесь каждый научился

      Быть понемножку всем – и тем и сем:

      Серьезным – в праздники за службой в церкви;

      Упорным – где обычаев коснется

      Таких, как ужинать на сон грядущий.

      Да плотно, как отцы и деды наши;

      Горячим патриотом – на пирах,

      Под звуки песен о скалах родимых

      И твердом, как скала, народе нашем

      Не знавшем рабского ярма и палки;

      Натурою широкой, тороватой –

      На обещания за винной чашей;

      Прижимистым при обсужденьи трезвом –

      Исполнить их иль нет. Но тем иль сем

      Лишь понемножку всяк всегда бывает;

      Ни добродетели в нем, ни пороки

      Всего не заполняют «я»; он дробь

      И в малом и в большом, и в злом и в добром.

      Всего же хуже то, что убивает

      Любая дроби часть остаток весь.

      Нетрудно бичевать, но лучше быть нам

      Помилосерднее.

      Быть может, лучше,

      Зато