Привычка усладила горе,

      Не отразимое ничем;

      Открытие большое вскоре

      Её утешило совсем:

      Она меж делом и досугом

      Открыла тайну, как супругом

      Самодержавно управлять,

      И всё тогда пошло на стать.

      Она езжала по работам,

      Солила на зиму грибы,

      Вела расходы, брила лбы,

      Ходила в баню по субботам,

      Служанок била осердясь —

      Всё это мужа не спросясь.

      Бывало, писывала кровью

      Она в альбомы нежных дев,

      Звала Полиною Прасковью

      И говорила нараспев,

      Корсет носила очень узкий,

      И русский Н как N французский

      Произносить умела в нос;

      Но скоро всё перевелось:

      Корсет, альбом, княжну Алину,

      Стишков чувствительных тетрадь

      Она забыла; стала звать

      Акулькой прежнюю Селину

      И обновила наконец

      На вате шлафор и чепец.

      Но муж любил её сердечно,

      В её затеи не входил,

      Во всём ей веровал беспечно,

      А сам в халате ел и пил;

      Покойно жизнь его катилась;

      Под вечер иногда сходилась

      Соседей добрая семья,

      Нецеремонные друзья,

      И потужить, и позлословить,

      И посмеяться кой о чём.

      Проходит время; между тем

      Прикажут Ольге чай готовить,

      Там ужин, там и спать пора,

      И гости едут со двора.

      Они хранили в жизни мирной

      Привычки милой старины;

      У них на масленице жирной

      Водились русские блины;

      Два раза в год они говели;

      Любили круглые качели,

      Подблюдны песни, хоровод;

      В день Троицын, когда народ

      Зевая слушает молебен,

      Умильно на пучок зари

      Они роняли слёзки три;

      Им квас как воздух был потребен,

      И за столом у них гостям

      Носили блюда по чинам.

      И так они старели оба.

      И отворились наконец

      Перед супругом двери гроба,

      И новый он приял венец.

      Он умер в час перед обедом,

      Оплаканный своим соседом,

      Детьми и верною женой

      Чистосердечней, чем иной.

      Он был простой и добрый барин,

      И там, где прах его лежит,

      Надгробный памятник гласит:

      Смиренный грешник, Дмитрий Ларин,

      Господний раб и бригадир,

      Под камнем сим вкушает мир.

      Своим