Обретение настоящего. Елена Владимировна Семёнова
Читать онлайн книгу.
уже трудно было отличить ложь от правды, своих от чужих, точно дьявол засыпал песком глаза? Зверски убитый генерал Духонин однажды сказал вслед за Марком Аврелием: «Делай, что следует, и будь, что будет!» Этому завету и последовал Георгий Петрович, решив пробираться на Дон, где формировалась Добровольческая армия.
– Что мы можем? Спасти Россию? Образумить русских людей? Нет, на это у нас не достанет сил. Но мы можем и должны попытаться. В этом наш долг, и его мы должны исполнить до конца. И, что бы ни вышло из этого, но никто не бросит нам упрёк, что мы не пытались, что стояли в стороне, струсили, – так писал он в ту пору своему другу.
Нюра принесла чай, который Георгий Петрович всегда пил в одно и то же время: педантичность и точность была его фамильной чертой.
– Побежала я, Георгий Петрович! В субботу, значит, приду теперь.
– До свидания, Нюра. Возьми конфет детям…
– Спасибо. Всего доброго, – накинула вязанный платок на плечи и убежала. Один, один, опять один… Нюра теперь придёт только через три дня, как заведено… Конечно, содержание помощницы по хозяйству на более чем скромную зарплату, это роскошь и «барские замашки», но что поделать? Даже после всего пережитого потомственный дворянин и боевой офицер не мог отказаться от некогда усвоенных привычек, чёрная работа претила ему.
…А сколько было пережито! После разгрома белых Георгий Петрович чудом остался жив, но на долгие годы был обречён путешествовать по дантовым кругам: концентрационные лагеря, пересылки, тюрьмы… Ему приходилось находиться в камерах, где людей было так много, что даже сесть было нельзя. Стояло невыносимо зловоние, солнечный свет не проникал туда, иные не выдерживали – сходили с ума, либо умирали, но и умершие оставались стоять, сдавленные со всех сторон живыми – и так перемешивались до тех пор, пока прикладами не выгоняли, не гнали к телячьим вагонам, вновь набитым, как бочки с селёдкой, а уж в них доставляли к новым пунктам назначения, в лагеря, где начлаги, похожие на плантаторов, получивших рабов, придирчиво рассматривали живой товар…
Не боль, не физические лишения, давно ставшие привычными, были мучительны, но унижение. Какие-то уголовники, латыши, местечковые еврейчики из вчерашних цирюльников и торгашей глумились над ним, русским офицером, прошедшим войну, плевали, насмехались, и им нужно было подчиняться, потому что они вдруг стали хозяевами всего, хозяевами всей России, господами русского народа – и что могло быть невыносимее, постыднее этого?! От стыда глаза наполнялись жгучими слезами, разрывалось сердце…
В тюрьмах заключённые вымирали от тифа и других болезней. Некому было даже помочь несчастным. Георгий Петрович держался, но в одном из лагерей болезнь свалила и его. Возможно, он умер бы, если б не забота одной из заключённых. Её звали Варвара. Она была женой пропавшего без вести офицера. Георгий Петрович помнил, как, подавая ему кружку воды, она говорила:
– Вы на Коленьку моего похожи. Может, если он жив, так и ему кто-нибудь поможет…
А потом