Мешки на корабле. Прощай, сестра.

      Пообещай не упускать оказий

      И при попутном ветре не дремли

      И вести шли.

      Не сомневайся в этом.

      А Гамлета ухаживанья – вздор.

      Считай их блажью, шалостями крови.

      Фиалкою, расцветшей в холода,

      Нежданной, гиблой, сладкой, обреченной,

      Благоуханьем мига, и того

      Не более.

      Не более?

      Не боле.

      Рост жизни не в одном развитье мышц.

      По мере роста тела в нем, как в храме,

      Растет служенье духа и ума.

      Пусть любит он сейчас без задних мыслей,

      Ничем еще не запятнавши чувств.

      Подумай, кто он, и проникнись страхом.

      По званью он себе не господин.

      Он сам в плену у своего рожденья.

      Не вправе он, как всякий человек,

      Стремиться к счастью. От его поступков

      Зависит благоденствие страны.

      Он ничего не выбирает в жизни,

      А слушается выбора других

      И соблюдает выгоду народа.

      Поэтому пойми, каким огнем

      Играешь ты, терпя его признанья,

      И сколько примешь горя и стыда,

      Когда ему поддашься и уступишь.

      Страшись, сестра; Офелия, страшись,

      Остерегайся, как чумы, влеченья,

      На выстрел от взаимности беги.

      Уже и то нескромно, если месяц

      На девушку засмотрится в окно:

      Оклеветать нетрудно добродетель.

      Червь бьет всего прожорливей ростки,

      Когда на них еще не вскрылись почки,

      И ранним утром жизни, по росе,

      Особенно прилипчивы болезни.

      Пока наш нрав неискушен и юн,

      Застенчивость – наш лучший опекун.

      Я смысл ученья твоего поставлю

      Хранителем души. Но, милый брат,

      Не поступай со мной, как лживый пастырь,

      Который хвалит нам тернистый путь

      На небеса, а сам, вразрез советам,

      Повесничает на стезях греха

      И не краснеет.

      За меня не бойся.

      Но что ж я медлю? Вот и наш отец.

      Вдвойне благословиться – дважды благо.

      Опять проститься