Телевизор. Исповедь одного шпиона. Борис Викторович Мячин
Читать онлайн книгу.
и спросил, сколько мне лет; я отвечал: в Гордеев день исполнилось тринадцать. Гость кивнул головой и попросил меня прочитать оду, которую я читал для сенатора. Я протер глаза кулаком, встал в позицию, как меня учил Аристарх Иваныч, и начал декламировать. Вот эта ода с некоторыми сокращениями.
Сверкают северные тучи,
Опять жесток Борей взвился,
И шторм на море начался,
Подобно приступу падучей.
По гаваням своим беспечным
Иные скрылись корабли,
Но вот один, плывет вдали
Громам и молниям навстречу.
Хвала отчаянным матросам,
Хвала такому кораблю!
С великой гордостью пою
О подвигах великороссов.
Они червленые щиты
К вратам Царьграда прибивали,
Казань татарску осаждали
И брали свейские форты.
Вперед, отечества сыны,
Наследники старинной славы,
За честь, под знаменем державы,
Во имя праведной войны!
– Очень неплохо, – произнес модный гость. – Ода тоже хороса.
– Иван Афанасьевич хочет забрать тебя в Петербург, – сказал вдруг сурово, даже с какою-то злостию Аристарх Иваныч, – для обучения актерскому делу. – Поедешь?
«Нет! Нет! – хотел было закричать я. – Я не хочу! Я не поеду!» – но не закричал.
Любезный читатель, представляю тебе манихейскую аллегорию бытия: тело отправляется на север, а душа тянется на юг. В тот же день нехитрые пожитки мои были собраны и, наскоро простившись со Степаном, Лаврентьевной и могилою моей матушки, я ехал уже в позлаченной карете сквозь метель и вьюгу в нордическом направлении. Была заключена странная экономическая сделка: Аристарх Иваныч как бы продавал меня Ивану Перфильевичу за триста рублей ассигнациями, в том году впервые введенными в оборот; была составлена купчая; однако эти деньги были переданы на мое воспитание и образование моему новому опекуну, Ивану Афанасьевичу. Столь стремительные и неожиданные развязки, возможно, скомканы и не вполне литературны, но жизнь порою преподносит нам повороты покруче Шекспировых.
Мы проезжали мимо Рахметовки; я кинул прощальный взгляд на родную деревню; наше имение, с древнею крепостью, мельницей и церковью на холме, заметал липкий весенний снег. Я всё выглядывал в окно и смотрел назад; мне казалось почему-то, что меня должен преследовать турецкий шпион, которого я видел здесь, у засечной линии, что он едет за мною в Петербург на своей белой кабардинской кобыле. Но вскоре звук колокольчика убаюкал меня, и мне стало грезиться: я уже не я, а какой-то английский капитан; я схожу с корабля на дивный зеленый остров, и стаи птиц, завидев меня, с гоготом поднимаются к небу, оставляя свои гнезда; морской лев нежится на берегу; молочные облака окутывают высокую гору; вдруг гора разражается пламенем и пеплом; и прииде глас из облака, глаголя: how many goodly creatures are there here![51] Нет, конечно же, это сон; я говорю во сне; я странно сплю – с открытыми глазами; хожу, говорю и вижу сны…
Интерполяция первая. Письма турецкому
Как много здесь прекрасных созданий! (реплика Миранды из «Бури»)